Метка: Бог и человек

Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного;
нет мужеского пола, ни женского
(Гал. 3, 28).

Люди часто говорят о ком-то: «Он расист», говорят о классовых различиях, о расизме, а некоторые мудрецы века сего и вовсе утверждают, что надо быть выше Родины, выше религии и т.д. Но 2000 лет назад святой апостол Павел, чьи слова сохранены в Священном Писании, говорил нам, что пред Богом нет никакой разницы, еврей ты или эллин — с национальностью покончено, — раб или свободен. И это в те времена, когда рабов за людей не считали, в Римской империи и даже в греческой философии рабов не считали людьми: ты раб, значит, ты не человек. Римляне считали, что раб — это вещь, предмет.

«Нет мужеского пола, ни женского», ни тех различий, когда другой человек оказывается низшим. Все это упраздняется, «ибо все вы одно во Христе Иисусе».

Здесь не сказано, будто «вы все — одно смешение во Христе», что означало бы уравнивание всех и превращение в какое-то желе, нет, каждый сохраняет свою личность, мужчина остается мужчиной, он не становится женщиной, женщина остается женщиной, иудей остается иудеем, он не становится сирийцем, турок остается турком, грек греком, но мы все — один человек, а не какая-то смесь.

Когда-то существовали идеологии, говорившие о равенстве, потом от них отказались, но тогда учили о равенстве, о том, что все люди равны, и между ними должно быть равенство. У одного старца спросили:

— В чем разница между равенством в такой идеологической системе и равенством евангельским?

Он ответил:

— Разница между ними такая же, как между уравниванием и равенством.

То есть одно дело — всё уравнять, и другое — равенство. Уравнивание значит, что ты берешь бульдозер, проезжаешься сверху и все раздавливаешь, и все становится одним целым: мужчины, женщины, евреи, эллины, иудеи, рабы, свободные, большие и малые — все превращаются в пюре, исчезает индивидуальность человека, исчезает его личная история, исчезает личное существование человека. Он превращается в пюре.

Когда мы делаем котлеты, мы берем картошку, фарш, лук, яйцо, все смешиваем и потом формируем одинаковые котлетки. Христос не поступает так с человеком. Христос сохраняет индивидуальность человека, сохраняет все его особенности, черты и историю, всё, что его отличает как человека.

Христос сохраняет индивидуальность человека, сохраняет все его особенности, черты и историю, всё, что его отличает как человека

А что Он делает с человеком? Он удаляет из него духовные токсины, страсти, грехи — и вкладывает в него чувство, что другой — это мой брат, другой — это я, мы — один человек, а не какая-то смесь. Мы, все люди, образуем одного человека, как Отец, Сын и Святой Дух являются одним Богом, единым Божеством в трех Лицах. Есть миллиарды человеческих личностей, но мы — один человек, потому что соединены в любви Христовой.

Этого, конечно, достигнуть нелегко. И все-таки, как человеку достигнуть того, чтобы смотреть на брата своего как на самого себя? Некоторые говорят, что для этого надо любить себя, ведь Христос говорит, что ближнего надо возлюбить как самого себя (Мф. 22, 39), следовательно, чтобы возлюбить ближнего, надо сначала полюбить себя. Потому что кто-нибудь может сказать:

— А я себя не люблю.

Знаете, сколько вокруг таких людей, которые не любят себя? Ведь сегодня у людей большие проблемы с самоуважением, с самооценкой, и бедные психологи от этого страдают, потому что стараются исправить самооценку другого человека. А он говорит: «Я не люблю себя!» Бывают случаи, когда человек до того себя не любит, что наносит себе увечья. Да, есть такие психиатрические проблемы, когда человек так сильно себя ненавидит, что калечит себя. И что же, выходит, такой человек не должен возлюбить другого? Или, поскольку он не любит себя, то может сказать: «Я не люблю себя, поэтому не буду любить никого»? Нет, это не так. Возлюбить другого, как самого себя, значит возлюбить его так, словно он твое «я». Другой человек — это не другой, не кто-то чужой, стоящий передо мной, а мое «я», это я сам. И в этом наша цель, поэтому святой апостол и говорит здесь: «Вы все — один человек».

Когда любишь себя эгоистично, сластолюбиво и себялюбиво, ты никогда не полюбишь другого человека. Ни один индивидуалист, ни один эгоист не любит кого-нибудь другого. Мы любим другого тогда, когда он любит нас. Вы видите это даже на примере брака. Ты собрался взять девушку в жены и говоришь:

— Но только смотри, если обманешь меня, я тебя убью! Я так сильно тебя люблю, так сильно обожаю, что готов убить и превратить тебя в фарш, если ты меня обманешь!

Говорить так — это по-человечески, но по-евангельски ли? То есть разве любовь зависит от того, любишь ты меня или нет? «Если любишь меня, и я буду тебя любить, сделаюсь для тебя ковром, чтобы ты ступала по мне, но если не будешь любить, тогда вместо ковра превращусь в змея, чтобы тебя проглотить!» Это не евангельская любовь, это «любовь» Кроноса. Помните Кроноса из древней мифологии, который от большой любви съедал своих детей? Такую великую любовь питал к ним.

Такова эгоистичная любовь. Мирская, человеческая, плотская любовь любит, но хочет чего-то взамен, хочет воздаяния, ответа. А любовь Божия, Христова любовь, говорит святой апостол Павел, не ищет своего (ср. 1Кор. 13, 5), она любит и не хочет быть любимой, не ищет воздаяния, и поэтому не порабощает другого человека. Напротив, делает его свободным. И благодаря этому другой обретает себя, не испытывая того давления, когда от большой любви его хотят задушить.

Всё это делается в Иисусе Христе, благодатью Христовой и Его присутствием

Да, человеку трудно достигнуть того, чтобы смотреть на всех людей как на самого себя, как на одного человека, но он может прийти к этому через Христову любовь, через очищение себя от страстей, через свободу, через преодоление своего эгоизма, эгоцентричности, себялюбия, сластолюбия, сребролюбия, — так он может достигнуть того, чтобы смотреть на брата своего вот таким образом.

Для этого у Церкви имеются практические добродетели. Она велит нам подавать милостыню. Зачем? Чтобы преодолеть нынешний экономический кризис? Или чтобы бедные стали богатыми, а богатые бедными? Нет, не для этого, а чтобы ты помог себе сам преодолеть свой индивидуализм. Чтобы ты смог избавиться от мнимых костылей, за которые хватаешься каждый раз, когда думаешь, что с твоими деньгами ты что-то из себя представляешь, с твоей красотой что-то значишь, с твоей ученостью ты такая важная персона, и у тебя такое чувство, что ты вот-вот покоришь мир. Но всё это — ложные опоры. Они все рушатся. Поэтому ты их преодолеваешь и останавливаешься на истине, на том, чтобы встать рядом с другим человеком не как эгоист, не наводя на него страх, не причиняя ему боли, а видя в нем свое «я». Как не боишься своего «я», но заботишься о себе, так же начинаешь относиться и к брату своему. Но, конечно, всё это делается всегда в Иисусе Христе, благодатью Христовой и Его присутствием.

***

Однажды я приехал в одно село, и хозяин говорит мне:

— Сейчас приготовлю тебе что-нибудь поесть!

— Я ничего не хочу!

— Нет, я тебе приготовлю что-нибудь! Приготовлю!

— Ну, тогда сделайте мне жареную картошку!

— Жареную картошку?

— Да. Это сложно?

— Жареную картошку?

— Да, жареную картошку.

— То есть картошку фри?

Я сказал ему:

— Эх, деточка моя, ну, где же ты это взял? Разве в вашем селе вы называете жареную картошку картошкой фри?

***

— С одними людьми мы больше подходим друг другу, а с другими нет. Как поступать в таких случаях?

— Вот поэтому мы и говорили, что это очень трудно. Это человеческое, то, о чем ты говоришь. Все мы, пока пребываем в своих естественных качествах, функционируем таким образом. Есть люди, которые нам нравятся, нам радостно с ними быть, а есть другие, которых, как только увидим, мы хмуримся: «Опять явился? Опять он здесь, передо мной?» Ну что ж, так оно бывает, но давайте хотя бы будем знать эту свою немощь и не оправдывать себя, а говорить: «Я человек, откуда у меня сила не делать этого?»

Как-то один юноша пришел к святому старцу Паисию, желая стать монахом. Он был с характером, ходил ко многим старцам, но все его прогоняли со словами:

— Сын мой, ты не для монашества, ты своевольный!

Приходил он и к нашему старцу Иосифу, и тот сказал ему:

— Сын мой, у меня уже был старец, я его похоронил и другого старца не хочу!

Пришел он к старцу Паисию и говорит ему:

— Меня все прогнали, остался только ты, святой!

Старец Паисий говорит ему:

— Слушай, если бы я был святым Антонием Великим, я бы оставил тебя и даже исцелил бы. Но, поскольку я не святой Антоний, тебе надо будет до вечера уйти и пойти куда-нибудь в другое место. Я не могу тебя оставить.

То есть по-человечески, по человеческим качествам, действительно есть люди, которые несут нам утешение, а есть другие, которые создают нам трудности, иногда даже ничего не сделав, просто мы не подходим друг другу. Поэтому нам надо превозмочь свое «я» и еще больше подвизаться, если другой человек нуждается в нашем присутствии. Давайте постепенно отсекать свою волю. Идеалом для нас было бы испытывать утешение со всеми людьми, и чтобы никто нас не раздражал.

Действительно, было удивительно, как эти великие святые чувствовали утешение со всеми людьми. У них не было никаких проблем. Тогда как человеческое — одних людей хотеть видеть, а других нет. Это не совершенное, а человеческое, то, что нам надо преодолеть, но после того, как для начала мы осознаем это.

Философия в переводе с греческого – «любовь к мудрости». Но, как мы знаем, мудрость мира сего – безумие перед Богом (1Кор. 3, 19). И наоборот, христианская мудрость – безумие для мира.

Философию определяют как форму мыслительной деятельности, направленную на всеобъемлющее рациональное осмысление мира и бытия человека в нем. Попытаемся именно с этой точки зрения поговорить о христианской философии.

На стенах архондарика одного из Афонских монастырей можно прочитать такую фразу: «Если ты умрешь прежде своей смерти, то не умрешь, когда будешь умирать». Суть этой фразы, как мне кажется, в том, что человеку для того, чтобы стать самим собой, нужно перестать быть тем, кем он сейчас является. Чтобы родиться для вечности, нужно умереть для времени.

Дело в том, что все мы рождены в себялюбии. Ничего не зная о Боге, мысли человека вращаются только вокруг самого себя. Наш мир – это совокупность маленьких, конкурирующих друг с другом, обособленных, автономных «я». Каждое из них утверждает свою самость, борясь с другими, такими же, как он сам, индивидуалистами.

Индивидуальность – это не личность. Индивидуалист считает себя выше и значимее других. Все происходящие события он измеряет линейкой собственного ума, которая для него стандарт истины. Индивидуалист, утратив связь с целым, живет в параллельной реальности, воспринимая мир через призму собственных душевных болезней. Он даже не догадывается, что это всего лишь сон его собственного эгоизма.

Но вот приходит время умирать, и смерть открывает ему эту страшную правду. Самое страшное в ней то, что, оказывается, его жизнь закончилась намного раньше, чем наступила смерть тела. Поскольку душа так и не смогла опытно познать истинную жизнь, которой Бог является по Своей сути. Гордость и другие страсти разъели душу подобно ржавчине. Благодать отступила, потому что ложь сделала сердце злым. Жизнь прошла в шумном гаме человеческого общежития и суете многопопечительности. Душа так и не смогла остановиться, чтобы побыть наедине с Богом и с самой собой. А ей так нужно было это уединение!

Человек создан по образу Единого Бога, и ему нужно иногда быть одному. Длительное физическое уединение, конечно, вещь сложная и опасная. Если человек убегает от мира, чтобы избавиться от неприятных ему людей, то вместо уединения он останется один на один с легионом бесов.

Уединение – это не диалог самовлюбленного эгоиста с самим собой, не попытка утвердить свое «я» в вечности, сделать его независимым от всех прочих существ. Истинное уединение – это жилище личности, а ложное – индивидуальности.

Наше эго воспринимает такое умирание как самое настоящее исчезновение самого себя, как свой полный распад и исчезновение. Индивидуалист всегда выделяет свою инаковость, уникальность, отличие от других. «Я» особенный. Он не знает, что спасение души в единстве с Богом и в Нем с другими людьми, а не в обособленности.

Общественный шум – вместо настоящего общения

Сегодня редко можно встретить человека, который ищет физического и внутреннего уединения, того, кто стремится обрести покой и мир сердца. В современном мире человек – винтик общества потребителей.

Наш социум представляет собой бесформенное море индивидуумов, подчиненных ветрам вожделения, волнам страха и вражды. Парадокс этого общества в том, что, несмотря на тесноту, давку и скученность, люди живут в глубоком метафизическом одиночестве. Пустые речи, навязанные СМИ, модой и политиками, оценочные штампы и стереотипы мышления – это среда их обитания.

Ментальность отличается выраженной деградацией способности к критическому независимому оригинальному мышлению. Поколение интернета и СМИ всегда готово одобрительно кивать любой, даже самой бесчеловечной, пропаганде. Их отличает отсутствие сопереживания, умения слушать, думать и анализировать своей собственной головой. Общественный шум и развлечения заменили настоящий диалог и общение.

Суть жизни этих безликих «я» – в попытке отделить себя от других талантом, капиталом, властью, социальным положением и т. п. В мире все меньше радости, потому что люди защищают свое воображаемое «я», считая его чем-то важным. Сравнивая свою тень с тенями других людей, они живут в иллюзорном мире. Чем весомее индивидуалист в собственных глазах, тем старательнее он утверждается, осуждая других.

Но таланты даны нам Богом не для самих себя. Все человечество – как один человек. И то, что дано одному, дано всем. Святость не отделяет людей друг от друга, не ставит выше других. Тот, кто не имеет внутри себя духовной нищеты, кто не совлек с себя свое эго, хочет он того или нет, всегда будет действовать во славу свою, даже когда что-то совершает во славу Божию.

В этом нет ничего удивительного. Апостолы спорили друг с другом, выгадывая себе в Царстве Божием первые места. Иаков и Иоанн хотели обойти всех и сесть по правую и по левую руку от Спасителя. Зависть к духовному преуспеянию других, к сожалению, обычное дело в монастыре. Но даже те, кто достиг определенных успехов в духовной жизни, не представляют из себя сладкое духовное пирожное.

Господь Своим Промыслом попускает им падать в духовные немощи и иметь множество недостатков. Даже у святых может быть тяжелый характер, приступы тоски и малодушия, сухости и безразличия к духовной жизни. Их жизнь зачастую совсем не похожа на рафинированные рассказы житийных повествований, отредактированные заботливыми клерками духовных школ.

Бог каждого из них ведет Своими, ведомыми только Ему одному, тропами в горний Иерусалим. Только когда в нас исчезнет всякое желание соперничать с другими, мы начнем познавать, что такое радость в Боге, и получим способность видеть Его в окружающих нас людях. Тогда же исчезнет и всякое желание и даже способность к осуждению.

Бог – это Любовь. Если мы созданы по образу Божьему, то любовь – это наша натура, она единственная суть и причина нашего бытия. Следовательно, все, что мы делаем не по любви, не сможет дать нам мира и радости. Чтобы обрести покой, мы должны стать святыми, так же как свят Бог. «Итак, будьте совершенны, подобно тому, как совершенен ваш Отец на небесах» (Мф. 5, 48).

Но можно ли нам вообще о таком думать? Не будет ли это безумием? Будет, если для нас святость – это то, что возвышает. Но если мы поймем, что путь к Божьему совершенству ведет к максимальному умалению и уничижению себя, это и будет та самая смерть, умирая которой при жизни мы избавляемся от нее при наступлении смерти.

Нужно понимать, что святость Бога таинственна и превосходит любые наши о ней представления. Часто мы ее представляем такой, как нам ее рисует наш эгоизм. Т. е. как всемогущество, силу, величие, верховную власть и т. п. Но нужно только внимательно всмотреться в Человеческий лик Христа, чтобы понять, идя каким путем мы можем достичь Божественного совершенства.

Второе Лицо Троицы, став Человеком, пришло в мир, родившись в хлеву. Он бежал в Египет от Ирода, был гоним от книжников и иудеев, испытывал голод и жажду, Он умер страшной и мучительной смертью. Иисус Христос как Человек испытал самое страшное одиночество – Богооставленность. И это произошло именно тогда, когда помощь Небесного Отца Ему была нужнее всего.

Путь к святости не в том, чтобы стремиться обрести дары Духа Святого, а в том, чтобы смириться так, как это сделал Христос. Стремление к совершенству в истощании, а не в возрастании. Только отрекаясь себя, мы можем получить надежду обрести Бога. Становясь ничем, мы начинаем жить в Нем. Это и значит умереть прежде смерти, чтобы не умирать тогда, когда будем умирать.

Своими силами, своим стремлением, соперничая с другими, нам этого не добиться. И все потому, что в нас самих нет любви. Только когда Сама Любовь соединит нас с Собой, мы получим возможность самим стать любовью. Тогда, став богом по благодати, человек находит в себе свое истинное «я». А это и есть наша святость.

Игумен Петр (Мажетов), наместник Свято-Косьминской пустыни, что на Урале, рассказывает о христианском ответе на все те ужасы, что творятся сейчас в мире и впервые в истории человечества столь досконально известны всем и каждому, благодаря интернету и масс-медиа. Брань усложняется, но как победить?

Мы недавно отмечали Покров Пресвятой Богородицы, и почему-то именно в этом году, когда одна сводка страшнее другой, этот праздник так пронзительно напомнил мне детство. Я вспомнил вдруг, как никогда раньше, о повелении Спасителя – «быть как дитя» (см.: Мф. 18: 3). Мы все родом из детства. У нас у всех были папа, мама; а у кого-то еще и любимые дедушка, бабушка, а может быть, еще и любимые дяди, тети; у кого-то лишь любимые воспитатели в детском доме… Мы все вышли из детства – того детства, где о нас заботились, где нас любили, где нас обнимали, гладили по голове, теребя и перебирая волосы с любовью. Это все памятно, и это детство нас взрастило и отправило во взрослую жизнь. И тем страшнее видеть сейчас эти кадры перепуганных детских лиц в грязи и крови. Это трагедия, если ты лишен детства.

Но Спаситель, знавший обо всем, что будет происходить и предупреждавший нас (Мф. 24: 6), тем не менее говорит: «Будьте как дети!» Что бы тебе ни довелось пережить, пусть тебя никто из людей не любил, когда ты только родился в этот мир, и к тебе эта заповедь – будь как ребенок! Но что это значит – «быть ребенком»? Оставаться им, несмотря ни на что? Для меня это всегда было загадкой. Не мог же Господь заповедать нам быть «инфантилами»? Наивность вряд ли входит в число добродетелей. Но что же тогда подразумевает эта заповедь? Чтобы понять, надо разобраться с тем, а что нам мешает быть ребенком в отношении Господа и нашей Небесной Покровительницы – Матери Божией? Почему бы нам не отдать себя в Ее руки, не довериться под Ее Покров? Нам препятствует наше неверие, маловерие.

У нас бывает гипнотическая зависимость от информационного потока. Сейчас разверзлись войны на Украине, на Ближнем Востоке. Пусть мы уже лет 10–15 как слышим, что там, на Святой Земле, горячая точка планеты, но сейчас мы во все это погружены, мы во всем этом живем «благодаря» интернету, WhatsApp, телеграму и т.д. – всем этим доступным каждому, проникающим в наше личное пространство информационным каналам. Мы видим эту кровь, эти слезы… Заложников, искалеченных, убитых детей… Трудно становится уже даже просто улыбаться, сложно оставаться человеком говорящим, хочется стать молчащим – замкнуться в себе. Но это легче всего. А вот найти нужное слово, с одной стороны, тяжело; а с другой – очень важно. Потому что все эти аффекты в кадре страшно обжигают, вводят умы смотрящих в исступление: «О каком Боге, мол, можно тут говорить?», «О какой Божией Матери, Покровительнице материнства, вы нам проповедуете, когда происходит такое?»

И здесь нужна не просто вера – тут требуется мужество: «Врешь, не возьмешь! Я все равно буду верить!» – у нас так один из братий себя убеждал. Потому как легче всего поддаться эмоциям и закричать в Небо: «Ну, что же Ты, Господи?! Как Ты такое допускаешь?» Я точно так же сильно мучаюсь, когда вижу все это в своем смартфоне, но мне отчасти легче, потому что я каждый день в алтаре. Я ежедневно у жертвенника, у престола. «Господи, что ж такое?» – у меня точно так же вырывается этот вопль из души. И Господь мне – не на уровне ума, а где-то в глубине сердца – дает ответы. Он вместе с нами, и Он страждет.

Один из миллиардов

Но как нам сохранить веру во время всех этих трагедий, что сейчас сотрясают мир? Для Бога нет человечества, для Бога нет общества, для Бога нет стран. Для Господа Иисуса Христа, для Пресвятой Троицы и для всего святого мира Небесного есть только человек – каждый в отдельности. Один из миллиардов. Только так. И с каждым человеком Господь персонально ведет эту уникальную беседу под названием «твоя личная человеческая жизнь». Все главное происходит в сердце. Всякому человеку война, кровь, смерть, слезы раскрываются по-своему. Каждого беда ставит в те условия, которые нужны только ему, этому человеку. И Господь задает именно личный, только тебе понятный и лишь для тебя актуальный вопрос, всеми этими обстоятельствами сподвигая и тебя «извлечь драгоценное из ничтожного» (Иер. 15: 19), и ждет соответствующего – и только твоего – ответа.

Каждого беда ставит в те условия, которые нужны только ему, этому конкретному человеку

…И вот мы видим: кто-то от всего этого озлобляется, другой страшно опускается, как мы говорим, «расчеловечивается» (кому война, а кому – мать родна), но есть те, которые, наоборот, становятся более человечными! И может быть, даже выше, чем человечными: они из естественного переходят уже скорее в ангелоподобное состояние. И таких сейчас множество, – если мы оторвемся от своих экранов, дисплеев со всеми этими кошмарами и посмотрим по сторонам: вот сосед добровольцем помогает в госпитале, а прихожанки нашего храма монотонно с молитвой о бойцах плетут и плетут эти спасающие жизни маскировочные сети, а коллеги помогают беженцам продуктами, вещами и т.д.

Мы должны не просто верить, ведь «и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2: 19), – мы призваны помнить, что у нас у всех один Отец Небесный и Божия Матерь – всем Мама. И наше усыновление, удочерение Пресвятой произошло у Креста… Так Бог сострадает нам. Но сострадаем ли мы?

Будем бить врага его оружием

У святых отцов сложное отношение к воображению. «Падшие духи стараются возбудить в нас действие воображения», – писал святитель Игнатий (Брянчанинов). Но нельзя же только им на откуп отдавать эту нашу способность? Воображение действительно, с духовной точки зрения, не всегда безопасно. Но если сейчас оно так гиперразвито всеми этими гаджетами, по крайней мере у молодого поколения, то, может быть, и его попытаться обратить на пользу?

Мальчишки и девчонки часто предаются фантазиям, причем так увлекаются, что… Вот одна из историй. Мне знакомые священники только что рассказали случай. Подходит вполне такой благообразный мальчик ко Причастию…

– Как тебя зовут? – спрашивает причащающий.

А дальше не может понять: ему послышалось или как?..

– Я – Человек-паук… – отвечает тот.

– А звать как? – не растерялся батюшка.

То есть дети настолько погружаются воображением во все эти образы, роли, что даже перед Чашей не могут выпутаться из них. Я сегодня тоже причащал одного сорванца, и он мне так сурово прямо перед Чашей вдруг решил признаться насчет себя: «Я очень страшный человек». И ведь тоже потом выяснилось: насмотрелся несуразной кинопродукции, все какого-то монстра не мог выбросить из головы и так, видимо, меня хотел впечатлить. Но это первый элементарный уровень воображения, – такая некритичная внушаемость, которая еще и в других подозревает то же самое.

Однако воображение может проявлять себя и как инструмент интеллекта, это когда мы придумываем образы при написании, например, книги – так целые жизни можно проживать. Или – когда стихи сочиняем, фильмы снимаем, те же мультики рисуем и монтируем и т.д. Это такое когнитивное воображение. Здесь уже больше субъектности, но и это пока еще не то, что нам надо.

Все, что в нас вложено, мы можем использовать себе на духовную пользу, – даже воображение. Мы в силах внутренне предстать перед Божией Матерью как нашей Покровительницей, Родительницей. Но мало просто вообразить, надо далее это свое предстояние воплотить в молитву – и это ключевой момент.

Якши, яман – клади в карман

…Вот Божия Матерь, Она всегда с нами, а мы перед Ней Ее дети. Но на этом нельзя останавливаться. После этого мы погружаемся в молитву, в собеседование с Богородицей как с нашей Матерью и Заступницей. Открываем Ей свою душу, изливаем все, что нас терзает… И тогда, на самых первых порах (!), даже воображение может нам помогать, – но ни в коем случае не как представление каких-то конкретных образов и т.д. Это все запрещается святыми отцами на молитве. Повторюсь, воображение нас тут только направляет в нужную сторону, отрешает от текучки. А потом уже – молитва.

Всё, что у нас есть и что бы с нами ни случилось, надо обращать себе к духовной пользе

Точно так же, как и гнев, например, плох не сам по себе, а лишь потому, что мы неправильно этой данной нам силой пользуемся. Когда мы обрушиваем свой гнев на свои же грехи и страсти, – вот это уже по назначению. А то грехи мы в других обычно замечаем, а стоит только сосредоточиться на своих – ты тут же точно проваливаешься в единство со всем человечеством: и я – такой/такая, как все. Так, из глинских старцев игумен Андрей (Машков) шутил: «Согрешил? Молодец! По крайней мере, не будешь считать, что ты лучше других». Это, кстати, отца Андрея еще присказка: «Якши, яман – клади в карман» (якши от тюркского «хорошо», яман – «плохо»). То есть все, что у нас есть и что бы с нами ни случилось, надо обращать себе к духовной пользе.

Выиграв в этой битве, поможешь многим

Так вот, о заповеди «будьте как дети». Только обретя эту в хорошем смысле детскость, которая ни над кем не превозносится, сыновнее/дочернее трепетное чувство, мы и будем уже как дети своей матери тепло и с доверием лепетать о наболевшем. Узы сердечного языка разрешатся, как говорят святые отцы. И так мы ощутим себя под Ее, Богоматеринским, благодатным Покровом любви – нежнейшим и всесильным. И это тоже вооружит нашу молитву! Точно так же, как и гнев на свои грехи нам еще и даст силу вопить к Богу. Говорят же старцы: «Пока ты не будешь вопить к Богу, ничего не получится». А осознав в своем падении единство со всем человечеством, мы будем вопить обо всех! Плакать обо всем Адаме, как это переживал в своем молитвенном опыте преподобный Силуан Афонский.

И при такой личной всеустремленной к Богу и обо всех молитве мы со временем, не ослабевая, сподобляемся покоя. А потом из него появляется дерзновение – дерзновение творить свою жизнь по заповедям, по воле моих Небесных Отца и Матери. И это уже преображенное бытие. И этот мир (Ин. 14: 27) каждый приобретает не только для себя, но и для своих близких и всех тех, за кого он молится. Ребенок ведь вправе уповать на то, что Божия Матерь его услышит и будет ходатайствовать и по его молитвам за тех, кто сейчас бедствует, проходит муки ада там – в южных широтах нашего полушария… Или где-то в окопах ближе к нам…

Будем оставаться все детьми, Божиими детьми, детворой Божией Матери! Счастья всем.

Вознесение – это праздник близости Христа к любящим Его. История праздника прямо провозглашает: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф: 28:20), а кондак проясняет Евангелие: «Вопия любящим Тя: Аз есмь с вами, и никтоже на вы», то есть «Я с вами, и никто против вас».

Само по себе Вознесение, по-человечески, должно было поставить вопрос перед апостолами: «Как через разлуку Господь остается с нами?» Но мы видим, что этот вопрос не возникает. Евангелие дает короткую заметку: апостолы поклонились Христу и возвратились в Иерусалим с великою радостью (Лк. 24:52).

Почему это так? Ведь Господь уходит от апостолов, скрывается от их глаз. Разве разлука может быть в радость?

Дело в том, что разлуки как таковой вообще нет в этом празднике. Вознесение – углубление отношений. Это такая встреча, где уже невозможно расставание. Весь парадокс Вознесения в этом.

Священномученик Анатолий Жураковский углубляет эту мысль: «Вознесение святая Церковь рассматривает не как разлуку, а как начало более тесного, более глубокого общения с Господом. Отныне верующие могут видеть Господа более близко, чем апостолы. Нам дано познание Его более полное и более совершенное. И вот праздник Вознесения зовет нас горе… Он говорит нам, что самое дорогое, самое ценное в жизни – это не то, что открывается нам в чувственном опыте, а сокровенное, невидимое, но ощутимое для сердца. Он говорит нам, что мы имеем более живое общение с Господом, чем даже если бы Господь был с нами в Своих земных явлениях. Он говорит им: “Вы поверили, потому что увидели Меня. Блаженны не видевшие и уверовавшиеˮ (см. Ин. 20:29). И это иное познание откроется в День Святого Духа, после Вознесения. И вот Господь возносится от Своих учеников, удаляется от них, для того чтобы возвести опять на новую ступень Божественной, духовной жизни».

Сщисп. Лука Крымский в светлое утро праздничного четверга 1953 года говорил пастве: «Кто возлюбит Христа всем сердцем, кто будет жить по слову Его, исполняя все заповеди Его, тот будет во всегдашнем общении с Ним, будет под всегдашней защитой Его, будет всегда охраняться Самим Христом и Ангелами Божиими; его не коснется никакое подлинное и истинное зло, ибо неотступно будет с ними Христос. Верьте, что всякий возлюбивший Христа и исполняющий слово Его будет возлюблен Отцом Его, и Он придет, и обитель у него сотворит. Так любите Христа, так идите за Ним, так исполняйте заповеди Его! Сердца свои устремите к нему вслед за Ним, ибо и нам надлежит вознестись за Ним на небо».

Ощущение дома всегда греет. Где бы ни был и как бы ни было тяжело, знаешь, что есть место, где тебя любят, где готовы дать тебе тепло, где ты успокаиваешься. Это чувство дома должно все более и более расти в христианине. Чувство небесного дома! Где Отец, где братья и сестры, где Ангелы, где обитель радости несказанной. Сщмч. Сергей Мечев, размышляя о причине радости апостолов после Вознесения, говорил: «Они воочию убедились, что не напрасны были слова Господа. Если же вы почувствуете, что ваша обитель не здесь, а там, тогда во всяком вашем делании вы будете помнить, что Господь вознесся на небо в Своей Пречистой Плоти, и тогда здешняя жизнь – жизнь на земле, будет для вас дорогой к Небу. Мы будем следить тщательно за всяким своим поступком – возносит он нас, или низводит. Тогда вы почувствуете всю духовную радость праздника Вознесения, почувствуете, что он празднуется вовсе не просто для того, чтобы заполнить место между Святой Пасхой и Пятидесятницей, но что это есть путь, по которому мы все должны пройти».

На праздничной Литургии мы поем: «Вси язы́цы восплещите руками, воскликнете Богу гласом радования». Церковь призывает нас к веселию и радости. К рукоплесканию и песням: «Вси язы́цы восплещите руками, яко взыде Господь идеже бе первее»». Но как обрести эту апостольскую радость?
Ответ также парадоксален. Необходимо творить себя! Сщмч. Сергий Мечёв говорит: «Св. Отцы показывают “человекотворцамиˮ тех, кто злых и страстных людей делает добрыми, но еще в большей степени это наименование приложимо к тем, кто на протяжении своей земной жизни творит свою душу, освобождая от страстей данный нам образ Божий и возводя его к Богоподобию. Это дело не только Божие, но и человеческое, без нас и Бог не может нас спасти».

Эта идея консолидирует святых новомучеников. Чтобы вознестись от земли, необходимо оставить земное. Если дом на Небе – земные привязанности необходимо развязать. Сщмч. Фаддей (Успенский) продолжает мысль сщмч. Сергия: «Если Господь наш Иисус Христос сидит одесную Бога, то “горняя будет мудрствовать, а не земнаяˮ, ибо мы как бы умерли с Ним, по апостолу, и жизнь наша должна быть “сокрыта отныне со Христом в Богеˮ (Кол. 3:1–3). Умертвим земные страсти и помышления (Кол. 3:5), дабы иметь нам “жительство на небесахˮ (Фил. 3:20). Последовать Владыке нашей жизни Христу, вознесшемуся на небо и нас влекущему туда же, где Он».

Необходимо полюбить храм – Небо на земле, чтобы, «подобно апостолам, единодушно пребывавшим в Сионской горнице в молитве, пребывать в храме, и это молитвенное общение соблюдет нас от всякой скверны, в единении со Христом».
Вознесение души и есть источник радости. Приведем объяснение пути к радости сщмч. Григория (Лебедева): «Апостолы теряют Христа… Теряют Его тогда, когда едва раскрылись их глаза, и они поняли, как велик их Учитель. И вдруг, в час потери – радость! Непостижимая радость!.. совсем недавно настроение их было крайне подавленное, – им казалось, что со смертью Христа рушится все Его дело… слова мироносиц о Его Воскресении казались им просто пустыми (Лк. 24:11)… Очевидно, души апостолов поднялись выше земли, совершилось внутреннее срастание их душ с духом Учителя, отчего Его телесный уход уже не переживался ими болезненно. Они знали, что отныне Учитель будет в их душах, и они с Ним вовеки, и потому возликовали».

Но как вознести души нам к Богу? Священномученик дает несколько советов, толкуя Евангелие. «И вывел их (Господь учеников) вон из города до Вифании и, подняв руки Свои, благословил их. И когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо» (Лк. 24:50–51).

«В рассказе отмечены три момента вознесения души христианина: а) вывод учеников из города, б) прохождение ими пути в Вифанию и в) подъем на Елеонскую гору, о чем упоминается и Деяниях апостолов (Деян. 1:12)».

Дорога вознесения начинается уходом из города. Город – это заслоняющий горизонт пыльный и шумный мир земли. Надо вывести душу с запутанных улиц – путей земли, чтобы не рассеивались глаза на мелкие интересы и не пачкалась чистота души в пыли греха.

Надо разрубить веревки, связывающие душу с греховною землею, перестать ставить заботы о работе, о семье, о квартире и кастрюлях, об удовольствиях на первый план. Не надо из этих забот плести сети, затягивающие душу без остатка. Заботы о необходимом останутся, но душа должна быть свободна в главном – в своей постоянной внутренней устремленности к Богу. Надо разорвать веревки даже мелких дрязг, пересудов, взаимных обид, мелкого самолюбия.

Только тогда у нас будут сила и способность подняться. А это может случиться лишь тогда, когда устремленность к Небу не парализуется, не расслабляется второстепенными привязанностями.

Христианской душе, выйдя из города греха, надо пойти в Вифанию. Дорога в Вифанию – часть Крестного пути Господа, и на этот путь несения своего креста надо встать душе. Жизнь христианина серьезна, ответственна, и играть ею нельзя. Это и есть путь креста. Потому что борьба с грехом и исполнение Христова закона всегда требуют насилия над собой, всегда ставят человека на путь страдания и креста.

Когда душа станет на путь своего креста, тогда начнется ее рост, развитие жизни духа. Тогда душа очищается от пыли греха и дает ростки новой жизни. Остается последний этап – подъем на Елеон. Подъем на Елеонскую гору символизирует отрыв от низины – греха – и духовный подъем человеческой души. Он является следствием первых двух этапов пути: уход из города обеспечивает движение души, а путь креста обеспечивает правильность её роста. Всё это совокупно обеспечивает отрыв души от земляности и её подъем на крыльях духа вверх, к Небу.

Сбудутся тогда слова нашего Учителя: «Приду к вам… и узнаете вы, что… вы во Мне, и Я в вас» (Ин. 14:18–20). Совершится слияние души с духом Учителя и Господа – и зальет душу ликование, как оно залило души апостолов на Елеоне.

Задумываться о половой принадлежности Бога – та еще нелепица, но коль данная тема задевает современного человека, давайте о ней поговорим.

«Какого пола Бог?», – для думающего человека вопрос довольно абсурдный. Однако в радикальных феминистских кругах доходит до возмущения: «Почему Бог мужчина?», – глупость такого негодования можно обозначить противоположным вопросом: «Почему Бог женщина?». Если развивать мысль в этом русле, то мы дойдем до откровенно кощунственных вещей, ведь в современном безумном мире вообще отказываются от понятия пола и вводят понятие гендера. Только вот гендерных ориентаций, насколько мне известно, уже насчитывается более шестидесяти. Мысль, я полагаю, ясна. Однако всякого рода извращенцы о Боге серьезно не задумываются, они только и могут, что возмущаться. Немного подробнее высказаться на тему «пола» Бога стоит только потому, что здесь есть кое-какая довольно интересная информация.

Начнем с простого. Есть определенная категория людей, у которых сознание постоянно находится в состоянии возмущения и сопротивления. Именно в таком случае может сформироваться еще один, весьма распространенный миф о том, что Бог не любит женщин. Здесь даже не стоит опускаться до разговора на тему половых определений, потому как выражение «не любит» в принципе не применимо к Тому, Кто Сам есть Любовь и является источником любви (1 Ин. 4, 7-8). Цитат и притч о любви Бога к человеку в Библии предостаточно. Здесь лишь можно добавить слова апостола Павла о том, что Бог желает, чтоб все мы (разумеется, без различия полов) достигли познания истины и спаслись (1 Тим. 2, 4). В онтологическом плане женщина ничуть не ниже мужчины, не ущербней мужчины и возможности для достижения вечной жизни у нее точно такие же, как и у мужчины. Вообще если даже просто допустить мысль, что Бог не любит женщин, это уже будет хулой как на Бога, так и на самих женщин, ведь получается, что они как бы выпадают из Искупительного подвига Христа, значит, он не имеет к ним отношения или имеет какое-то иное, более низкое значение. А мы помним, что Сын Божий воплотился и вочеловечился, пострадал и воскрес ради всех нас (Ин. 3, 16).

«Почему Бог мужчина, а не женщина?», – такой вопрос может возникать по двум причинам:

1. Воплощение Сына в мужском теле;
2. Обращение к Богу в мужском роде.

Ответим сначала на первое недоумение. Сначала обратимся к мысли прп. Иоанна Дамаскина. В своем «Точном изложении православной веры» он поясняет почему воплотилось именно Второе Лицо Святой Троицы. Итак, свойство – это то, что не просто характеризует своего носителя, но является его неотъемлемой частью, его выражение вовне. Исходя из конкретных свойств мы, например, можем отличить одного человека от другого. Одним из свойств Бога является неизменяемость, потому как изменчивость – признак текучести и становления, т.е. несовершенства. Бог же, по определению совершенен, потому и сами свойства в Нем не изменяются. Нужно отличать природные и ипостасные свойства Бога. Так вот, ипостасным свойством Второго Лица является сыновство, благодаря которому Он отличим от Отца и от Святого Духа. Потому воплотился именно Сын, чтоб сохранить неизменность своего свойства, т.е. Сын Божий, стал Сыном (а не дочерью) Человеческим. Опять же, сыновство Слова мы не должны воспринимать тождественно с сыновством человека. Это лишь попытка выразить тайну Святой Троицы в категориях нашего несовершенного языка. Более того, Церковь называет Христа Новым Адамом, потому как если через ветхого Адама произошло падение и грех вошел в мир, то через Христа нам даруется спасение.

Любому думающему человеку понятно, что у Бога не может быть половой принадлежности, ведь Он, как было сказано, совершенен, а потому превыше всякого разделения. Наоборот, все разделения обретают в Нем единство. Воплотившийся же Сын не мог, по человечеству, не иметь половой принадлежности, так как Он воспринял на Себя всю человеческую природу, а не какую-то неполноценную (бесполую). Но, с другой стороны, Сын воплотился от Девы и Сам всегда оставался девственником, о чем говорят такие святые отцы как свт. Мефодий Патарский и блаж. Иероним Стридонский. Возможно это будет звучать несколько несуразно, но, учитывая нашу тему, нужно сказать, что в Христе проявились лишь неукоризненные страсти, т.е. в Нем не было свойственного падшему человеку страстного проявления пола. Таким образом, и воплотившийся в мужском теле Сын превосходит половое разделение. Уточню: не размывает, не отказывается, не уничтожает пол (подобно современным извращенцам), а превосходит его.

Скажем теперь и об обращении к Богу в мужском роде. Не знаю кого оно может смущать, ведь если человек действительно молится, то никаких вопросов у него в этом плане не возникает. Как минимум, было странно если б мы обращались к Богу в среднем роде. А ведь и в повседневном общении у нас нет такого опыта, мы разговариваем либо с мужчиной, либо с женщиной. Здесь еще имеют значение и особенности языка. Обратимся к одним интересным сведениям.

В арамейском языке, слово Дух, исключительно женского рода. Еврейский же «ruah» (Дух) может быть как мужского, так и женского родов. Но из 84 ветхозаветных случаев употребления данного слова, которые понимаются как указания на Третье Лицо Святой Троицы, 75 именно женского рода. Также и в сирийской аскетической традиции к Духу принято обращаться как к Матери (на что указывает, например, такой апокриф как «Деяния Фомы»). «Материнский» образ Духа блаж. Иеронимом и Тертуллианом использовался в качестве попытки изображения внутритроичных отношений любви, по аналогии с отношениями семейными. Все это говорит о том, что идея женственности в некоторых случаях считалась уместной для отображения тех или иных представлений о Божестве. Но не более. А ведь при такой постановке вопроса уже мужчины могли бы начать возмущаться: «Почему Бог женщина?».

Но, опять же, мы тогда снова придем к какому-то абсурду. Бог не имеет пола, выше понятия пола в человеческом смысле, и это несложно понять даже если не читать весь этот текст.

Когда-то давно я уже писал на тему того, почему Бог допускает человеческие страдания и жизненную несправедливость. Как и полагается, упоминал о благах, данных и непрестанно даваемых Творцом человеку. Говорил и об ответственности разумного и свободного существа за свои желания, решения и воплощение их в жизнь. То есть перечислял всё то очевидное, что и так понятно всякому верующему. Очевидное до такой степени, что убедить в этом мы можем лишь себя самих: поскольку аксиомы доказательств не требуют и убедительной аргументации для их доказательства никто не разрабатывает.

Вот и выходит, что мы легко верим в очевидное для нас и без труда убеждаемся тогда, когда готовы к тому, чтобы нас убедили. Те же, чья картина мира до сих пор не сформировалась во что-то единое и цельное, как задавали одни и те же вопросы, так и задают, как не слышали наших доводов, так и не слышат, как носились с затёртыми до дыр банальностями, так и носятся.

И дело здесь совсем не в том, что кто-то заблуждается относительно Бога и Его Промысла. Беда современного человека такова, что он либо пытается поставить Бога на строго определённое место в собственной картине мира, либо с этим местом ещё не определился. Но всегда, абсолютно всегда это место далеко не первое. На первом же месте у нашего человека непременно и всегда он сам.

И в этом, по сути, корень проблемы. Обычная человеческая склонность к эгоизму получает в современном мире почти что неограниченные возможности для роста, ведь мир нынче предельно эгоцентричен. Устами психологов, коучей, тренеров личностного роста, блогеров и лидеров общественного мнения мир вещает из каждого гаджета об одном и том же: люби, прежде всего, себя, ставь себя на первое место, береги ресурс, не растрачивай себя. Я, честно сказать, удивляюсь, как при нынешнем преклонении перед западной цивилизацией и при наличной моде на засорение речи англицизмами, мы до сих пор не начали писать слово «я» исключительно с большой буквы. А что? В английском языке так и есть. Да и в фокусе внимания современной цивилизации не кто иной, как человек, причём конкретно тот человек, которого я всякий раз вижу в зеркале.

Как следствие, современный человек очень остро ощущает собственную субъектность. Посмотрите, как много значит всесильный «я»: его голос решает исход выборов, его участие создаёт условия для нормальной жизни в его районе, ЖК или многоэтажке, на его налоги содержатся чиновники и полиция, купленный им кофе развивает малый бизнес… Да что там, на его плечах держится государство и даже Церковь без него не Церковь, хотя, в какую сторону открываются двери в ближайшем храме, он уже лет пятнадцать как забыл.

Вот это острое, я бы даже сказал болезненное, ощущение собственной субъектности и вынуждает человека задавать абсурдные вопросы, игнорируя при этом ответы, не вмещающиеся в узкие рамки кругозора отдельно взятого «я».

Помните, лет 10-12 назад какой-то западный борец за права всяких там меньшинств публично рассуждал о том, что если бы он предстал перед Богом, то спросил бы о том, что разве всякие там детские болезни и жуткие паразиты, живущие в человеке, это нормально? Помнится, прочитал я как-то этот поток сознания, глянул на фото автора, которым сопровождался текст, – нескладного мужичонки с лицом, не отягощённым глубоким интеллектом, и стало мне как-то удивительно и смешно одновременно: ты спросишь Бога? Вот так возьмёшь и прямо спросишь? Ты, человек сомнительной нравственности, из кожи вон лезущий, чтобы доказать собственную значимость (как видно, для тебя же самого совсем неочевидную), вот так запросто предъявишь претензии Творцу неба и земли? И ты заявляешь об этом так серьёзно, будто бы Бог просто обязан будет выслушать, объясниться и, возможно, даже извиниться? Как же ты значим в собственных глазах, человек-субъект. И как одновременно жалок в своей самонадеянности…

А ведь это не сколь смешно, столь же и печально. Наш мир, наше общество в большинстве состоит именно из тех, кто свято уверовал в собственную субъектность и, похоже, не сомневается в ней даже перед Богом. Почему-то именно оно, ощущение субъектности, в том числе и перед Создателем, воспринимается человеком как подлинная свобода. Будто бы Бог дал человеку возможность и право говорить с Собой на равных.

Тем, у кого на этом месте брови невольно поползли вверх, рекомендую открыть Книгу Исход и прочитать о явлении Бога Моисею при горе Хориве. Бог открывает Себя, называя имя Сущий, что в действительности прозвучало как «Я есть». Характеризуя Себя, Бог указал на самое главное, как бы говоря будущему вождю еврейского народа: Я – Тот, Кто есть, Тот, Кто не просто имеет бытие, а Тот, Кто обладает им. Я – Тот, Кто даёт бытие всякой твари, Тот, Кем существует мир и живёт человек. Давайте поразмышляем. Как известно, Бог смерти не сотворил, она явилась следствием человеческого греха. Однако же и в раю человек должен был питаться плодами дерева жизни для того, чтобы жить. То есть, не будучи сотворён смертным, он и бессмертным по естеству не являлся, как не является и сейчас. Однажды дав человеку жизнь, Бог непрестанно даёт ему жизненные силы. Человек не способен существовать автономно от Бога и зависит от Него каждое мгновение собственной жизни. Образ Божий, составляющими которого являются и разум, и свободная воля, и бессмертие души, есть лишь отблеск Бога в Его творении. Так чем же гордиться человеку? На чём основывать субъектность перед лицом Того, в Чьей руке его дыхание?

Впрочем, подлинная субъектность для человека возможна. Основывается она на желании Самого Бога видеть человека не просто объектом Своей любви, но и возлюбленным созданием и даже сотворцом мира. Однако такая субъектность не утверждается человеком, а даруется Богом. Для чего человеку необходимо совершенно обратное тому, что так старательно он культивирует в себе под влиянием мира. Необходимо видеть в благах, окружающих нас повсюду, не само собой разумеющиеся вещи, а Божий дар. Необходимо не роптать на то, что чего-то не хватает, а радоваться тому, что дано. Необходимо не сознание собственной значимости в себе культивировать, а развивать покорность Богу. Необходимо вместо самоутверждения сделать основой жизни благодарение. И тогда, в благодарении и покорности Богу, человек обретёт подлинную субъектность чада Божия, имеющего милость видеть во Владыке неба и земли Милостивого и любящего Отца.

Так что не стоит спешить отвечать на вопрос о Боге, страданиях и справедливости заученными прописными истинами. Иногда не грех ответить на вопрос вопросом, и этот случай как раз из таких. Поэтому предлагаю всем, кому не дают покоя мысли о том, почему Бог допускает страдания невинных, житейскую несправедливость и глобальные катастрофы, для начала спросить самих себя: кто мы, чтобы задавать Богу вопросы? Обязан ли нам хоть чем-то Тот, Кто уже и так одарил нас сверх всякой необходимости? Есть ли какое-либо другое существо, приносящее в мир зло, страдания и несправедливость в большем количестве, чем человек? И кто же на самом деле во всём виноват?