Вечером она всегда была на посту – сидела на фрагменте бревна около калитки своего дома. Это моя пожилая соседка с параллельной улицы. Ни разу не видел, чтобы она улыбалась. Ее лицо, черты этого лица всегда вызывали во мне лишь удручающие чувства. На мой «добрый вечер!» она реагировала так, будто я перед ней был бесконечно виновен.

По внешности не судят, безусловно. Но я не только видел ее и ее глаза — еще и слышал ее речь. Иногда мы по-недолгу общались, так уж складывались обстоятельства. И что я постоянно слышал: сплошное негодование на Всевышнего. Представьте ситуацию: старушка, едва передвигаясь, вдруг жестикулирует кулаком в небо и, сморщив свое ветхое лицо, начинает изрыгать ругательства в адрес Бога. Она обвиняет Его буквально во всем – во всех скорбях и бедах, приключившихся в ее жизни. Ни разу себя она не сделала причиной собственных жизненных негораздов. Виновны все: Бог, люди, случай – но не она.

В такой злобе старушка и ушла из жизни.

Не сказать, что человек этот отрицал Бога или, даже, сомневался в Его существовании. Нет же, напротив, Всевышний в его жизни имел место быть. Вот только роль для него Господь сыграл далеко не лучшую. И так решил только он сам. А быть может, ему было выгодно так думать. Чтобы не быть в ответе за свои проступки перед собственной совестью нужно обвинить в них другого. Необходимо сбросить с себя ответственность за свои действия. Так легче, по крайней мере, психологически.

Но есть здесь и другая грань. Если этот человек вдруг расценит любое свое жизненное событие как акт Божьего участия, направленного исключительно в его пользу, в таком случае, ему придется ответить благодарностью. Такова психология человека. Ведь стыдно не ответить взаимностью на сделанное тебе добро. Но как ответить на то добро, которое в отношение тебя осуществляется бесконечно? Иначе: как ответить на Любовь, ибо бесконечно осуществляющееся в отношении кого-либо добро и есть Любовь? Ответить можно только любовью! Но как выразить свою любовь, в данном случае, Богу? Сделать угодное Его воле. А значит вступить в войну с собственной страстью и пороком, фактически с самим собой. Это – путь аскетический, путь самоограничения и самоотречения. Он не совсем удобен, с точки зрения привычного человеку мира с его вседоступными «хлебом и зрелищами». Всякий ли человек свободно согласится на это? Но уж, не наша старушка, точно. Богу она предпочла то, что телу ближе. И чтобы в этом оправдать себя, во всем с ней случившемся она обвинила Небо.

Протодиакон Геннадий Пекарчук