[smoothcategory catg_slug=»publikaczii»]
После окончания богослужений в Свято-Иверско-Серафимовском храме, умудрённая светом Учения Христа и жизненным опытом монахиня выходит из маршрутного такси на остановке «Сельхозинститут» и идёт к дому, в котором прожила добрую половину жизни. Ведущая под уклон аллея ухоженного парка ведёт её мимо корпуса Луганского национального аграрного университета (ЛНАУ).

Увидев её, люди с почтением подходят, здороваются, спрашивают о здоровье, рассказывают о своих делах и успехах. Складывается впечатление, что все её знают, и она знает всех. При виде её, лица студентов и преподавателей озаряются искренним уважением. Надо думать, заслуженным. Сестра Евфросиния (в миру Таисия Петровна Головченко) 58 лет преподавала в этом университете, и не просто преподавала, а была доцентом и в течении 20-ти лет возглавляла кафедру бухгалтерского учета и аудита.

Удивительно ясный, глубокий, всё понимающий взгляд у этой улыбчивой, доброй женщины, на склоне лет принявшей постриг, к которому её планомерно вели многие годы молитвенной литургийной жизни, а ещё – её духоносные встречи с известными подвижниками православной веры.

С благословения благочинного Александровского округа, настоятеля Свято-Вознесенского собора г. Александровска протоиерея Иакова Лобова и настоятеля Свято-Иверско-Серафимовского храма пос. Екатериновки, строителя Иверской женской монашеской общины, архимандрита Сергия (Громовика) я записала рассказы из жизни сестры Евфросинии, которые, несомненно, станут ещё одним малым дополнением истории духовной жизни Луганской епархии. Думаю, будет правильно вести повествование от первого лица с сохранением особого речевого колорита рассказчицы. Как она сама сформулировала: «Я хочу рассказать о памятных событиях моей жизни, когда Господь оказывал мне такую милость большую – посылал встречи с очень хорошими людьми.»

 О благочестивой семье Сердюковых

Я была незаконнорожденной дочерью в семье. Мама, Сметанина Меланья Игнатьевна, была из семьи раскулаченных, а отец, Головченко Петр Константинович, был военнослужащим Советской армии. Он заканчивал, а затем и работал в Луганском лётном высшем училище имени Чкалова на Острой Могиле. К началу войны он уже был в звании полковника… Родилась я в 1942 году. А когда отец погиб на фронте, мы остались с мамой вдвоём «яко благ, яко наг, яко нет ничего», потому что они не зарегистрированы были как муж и жена.

Но Господь не оставил нас в беде. Уже тогда маме встретилась очень хорошая семья глубоко верующих людей – Захар Григорьевич и Матрёна Дмитриевна Сердюковы. Они взяли нас жить к себе. Чуть выше ДК Ленина, сразу с переулка на улице Московской у них был полутораэтажный большой дом. Они у себя всех-всех обиженных и обездоленных войной принимали там. И игумен Владимир, когда из ссылки вернулся, они его тоже приняли жить к себе.

Когда отправляли семью Борщовых в Сибирь, то остались в Луганске четыре их сына и дочка. Мать, когда уезжала, сказала: «Я на Матерь Божью полагаю своих детей». И вот они, эти дети, все пятеро, тоже нашли приют в этой семье православных людей.

Жил в этом доме ещё и Алексей Калиныч. Жена его убежала с одним офицером во Львов, и сына Гарика с собой увезла. А был он знаменитым зубным техником. Вскоре пришло сообщение из Львова, что жену его и того офицера убили бандеровцы. А сына Гарика – не убили. Западенцы другие его в кадушку с огурцами солёными посадили, и он там сидел, в рассоле прятался, пока эти бандеровцы были в доме, с матерью и офицером расправлялись. И так мальчик этот спасся. Потом соседи письмо родному отцу мальчика написали, сообщили обо всём. Калиныч ездил во Львов, забирал сына оттуда.

И вот в этом полутораэтажном доме на улице Московской и Гарик подрастал, и другие четыре хлопца Борщовых, и дети Сердюковых. И всех ребят этот Калиныч учил, и все они ему помогали, и стали подмастерьями, а, в последствии, все до одного стали хорошими зубными техниками. Когда родители Борщовы вернулись из ссылки, у детей уже у всех легковые машины были. Все тут уже такие тузы стали!

И всё это благодаря тому, что они в этом доме жили. Матрёна Дмитриевна всегда на всех, как наварит котёл борща, и все дружно за стол садились и ели. Вот и мы там жили с мамой. Мама работала в цехе на военном «Заводе 270» – так наш патронный завод раньше назывался. Получала зарплату. Вот так мы и выжили в войну.

Встречи с дедушкой Филиппом

Так вот я к чему делаю это предисловие, к тому, что в эту семью очень часто ходил дедушка Филипп, известный в народе, как старец дьякон Филипп Луганский.

Шёл 1946 год. Мама на работу уходила, а я – под присмотром бабушки Матроны Дмитриевны оставалась. Мне уже четыре года тогда было. Пришёл как-то дедушка Филипп. Я обрадовалась, к нему бегу и кричу: «Дедушка! Дедушка!» А он меня обнял и говорит хозяйке: «Мотря, Мотря, дай грОши! Дай скорее грОши!» А она: «Да яки гроши? Нема у меня грОшей.» А он ей: «Та дай хоть пятак.» Она дала ему пятак. И вот он мне в подол завязал этот пятак и говорит: «Как вырастешь, так и згадаешь, яки гроши були.»

И что вы думаете? Не прошло и десяти дней, как пришёл посыльный и сказал, что на меня назначена пенсия по потере отца-кормильца. И пенсия – немаленькая по тем временам – 850 рублей. Мама уже и не чаяла, что её назначат, потому что брак их не был зарегистрирован. Они там на комиссии долго рассматривали этот вопрос. Но так как я сразу была записана на фамилию отца, геройски погибшего на фронте, то, в конце концов, вопрос решился положительно. Короче, была мне назначена пенсия, и пенсию я эту получала все годы, пока не выросла.

А мама постепенно копеечку насобирала, да и купила хатку около Николо-Преображенского собора, на 20-й линии, дом 18. И вот мы там жили. Низкая хижина с тремя окнами. Кто только не посещал эту хижину! Рядом, кто был в соборе, многие шли через нас. Тетя моя тоже осталась одна, мама сначала забрала свою маму к себе жить, потом забрала и эту тётю. Вот мы жили там: мама, тетя, бабушка и я. Бабушка моя всё время болела, она не работала, а тётя работала медсестрой хирургической. Она и за бабушкой ухаживала, и в церкви всегда на клиросе читала. Она службу всю прекрасно знала. Как приходит в церковь, так ей и говорят: «Идите, вас батюшка зовёт.» Она пойдет, а её читать благословляют. А уставщиком тогда Максим Федорович был.

Там же и дьякон Филипп служил. Помню, пришёл он к Сердюковым, лег на лавку у них в доме и говорит: «Мотря, Мотря, ставь на окно стакан мёду и стакан воды.» Она ему отвечает: «Ой, дедушка, мабудь кто-то умрёт.»

Необыкновенная была женщина Матрёна Дмитриевна, добрая до невозможности. А муж её Захарий Григорьевич был интеллигент. Он часовой мастер был. У него был свой кабинет. Он из него, помню, выходит с нарукавниками, с лупой своей. Часы у него на цепочке в кармане. Жена его всё Заренькой звала: Заренька то, Заренька это. Она всё по дому хлопотала, а он – нет, только своё часовское дело знал.

И вот вышел этот Захарий Григорьевич из своего кабинета, сел в кресло, открывает газету и читает: «Поймали рецидивиста Георгия Захаровича Сердюкова и расстреляли…» А это их сын был. Он тоже был зубным техником. Они, дети, все научены были этому, кто там жил. А расстреляли его за дело, за то, что он начальнику КГБ горло перерезал, когда тот у него на приёме был. Не знаю, какие у них там отношения сложились, чекисты тогда много ходили и стреляли. Кто прав, кто виноват, не разобраться теперь. Адъютант этого начальника в это время сидел в коридоре, ждал. Ну и когда это случилось, зубник через крышу бежать пытался, но его сразу поймали и расстреляли.

Ещё никто не знал, что это случилось, в газетах только на второй или даже на третий день информация появилась, а дедушка Филипп пришёл именно в тот день, когда расстреляли и вот так, иносказательно сообщил о трагедии.

Свято-Никольский собор до 1949 года на Красной площади был, где Дом техники потом сделали. Там же рядом и синагога была, и православные наши служили. А потом, когда его закрыли, владыка Никон уже в 1949-50 годы построил на улице Интернациональной Николо-Преображенский собор. Я хорошо это помню. Так вот, когда на Доме техники владыка Никон ещё служил, он дедушку Филиппа специально рукоположил в дьяконы, чтобы он зарегистрированный церковный служитель культа был, потому что люди из власти его тогда часто преследовали. Бывало, владыка и машину посылал за дьяконом Филиппом, чтобы он участвовал в Богослужениях.

Меня часто спрашивают: «А какой дедушка Филипп был?» Ну что сказать? Был он обыкновенный дедушка с бородой. Добрый был, детей любил. Знаю, что мама и тётя моя часто спрашивали у него как им поступить и чего в будущем ждать. Он всегда иносказательно говорил, но что говорил, всё всегда сбывалось.

Я знаю, что ходили слухи о нём нехорошие, но это всё наговаривали на него. Насколько я знаю от наших настоящих верующих, которые ходили в то старое время в храм, они о нём только хорошее говорили. Это был глубочайшей веры человек! Все наши любили дедушку Филиппа, все его уважали. А слухи стали возникать уже потом, после его смерти. Единственное, что кому-то могло не нравится, он внешне был вроде как грубоватый, своеобразный такой.

Например, к нему люди подойдут в храме, а он им: «Чего вы пришли колотить здесь? Церковь служит, а вы пришли. Что вам? Идите отсюда.» Он мог выгнать людей из храма. А потом будет спать, спать, лежать, чтобы к нему больше не обращались. «Расходитесь, расходитесь, нечего вам здесь делать!», – прикрикивал на них. Но это тех, в основном, касалось, которые приходили во время службы или в воскресный день. А то придут с самого утра, и сами не молятся, и другим молиться мешают. Так он часто разгонял таких. И правильно делал.

А то, что я слышала от своих знакомых, то только положительное люди о дедушке Филиппе говорили. И мои все к нему ходили, и Химич Екатерина Ефимовна, и её родители к нему ходили, и семья Захара Георгиевича и Матроны Дмитриевны – а ведь исключительно благочестивая семья была! – и они к нему всё время ходили, и он к ним всегда запросто, как к себе домой, приходил.

А ну-ка, представьте себе, война, разруха, нет ни водопровода, ни воды. Всё взорвано в городе было. А там же раненые и больные лежали во второй больнице. Это от ДК Ленина Матрона Дмитриевна выше жила, а больница – ещё выше. Она берёт воду, два ведра, и идёт пешком в эту больницу. Приходит, обмывает этих всех больных, потом берёт всё это их грязное бельё и на себе в узле несёт. Домой принесёт и в корыте все эти вещи стирает вручную.

Помню, мать моя ей говорит: «Я дитя купаю в этом корыте, а вы вещи больных стираете. Заразу всякую в дом несёте». А она ей: «Не переживай. Здорово будет твоё дите!»

Всё это бельё она перестирает, высушит, выгладит, снова узел себе на спину взваливает и несёт обратно в больницу. Там опять больных переодевает, и опять несёт домой грязное… И это она всё делала по своей воле, из сострадания к людям. Никто её не заставлял такую тяжёлую работу делать. Я говорю, это какие люди были! Это необыкновенные люди были!

А там же ещё за её домом хатка за хаткой стояли. В соседнем дворе, я уже говорила, игумен Владимир из Свято-Скорбященского Старобельского женского монастыря жил. Когда этот монастырь разогнали, то он с матушками в Луганск подался. В соседней хатке и матушка Лена, и другая матушка жила. Помню, там ещё две немки Капочка и Анечка, такие аккуратные бабушки жили. И я там между всеми матушками и бабушками маленькой бегала. Так они меня всё учили, что чулочек надо с ноги аккуратно скатывать, а не просто снимать. И многому другому учили. Немало там этих хаток вокруг этого дома было прилеплено. Не знаю вот только, стоит ли ещё этот дом полутораэтажный там, или нет уже.

Это даже трудно себе представить, насколько Сердюковы необыкновенные люди были, и к ним же все-все ехали жить, и никому они не отказывали. И дедушка Филипп часто, как к себе домой, к ним ходил. Это я помню хорошо. Можно сказать, это самые лучшие мои воспоминания о раннем детстве. Это очень благочестивая семья была. Притом, они же и в церковь всегда ходили, исповедовались, причащались.

(Продолжение следует)

Рассказ Монахини Евфросинии (Головченко)

Записала Светлана Тишкина

Уважаемые читатели, братья и сестры, у нас есть небольшая просьба. Статьи и материалы часто меняют жизни людей – находятся ответы на сложные вопросы.
Газета «Православная Луганщина» работает уже 9 лет. Чтобы делать качественные материалы нужно оплачивать работу журналистов. Нам не обойтись без вашей помощи и поддержки.
Пожалуйста, поддержите наши проекты ПравЛуг (Печатное издание «Православная Луганщина» и сайт «pravlug.ru» )