[smoothcategory catg_slug=»publikaczii»]
Благочиний в Ровеньковской епархии девять. Лутугинское при разделе юга луганщины на две епархии перешло из Луганской в Ровеньковскую в полном составе, без делений, изменений и дополнений. Отец Александр Кузнецов, митрофорный протоиерей храма Трех святителей – благочинный округа. В преддверии Троицких праздников мы с ним и встретились.
— Отче, давайте, изначально: родился, крестился, женился, рукоположился….
— Родился здесь в Ворошиловграде. В городе, которого нет (Луганск), в стране, которой тоже нет.
Недавно к храму приехали ОБСЕ-шники, спрашиваю «Вы откуда?», а он отвечает, что родился в одной из колоний, то ли Великобритании, то ли Франции, а сейчас и города того нет и страны не существует. Я ему и говорю, значит, братья вы с нами. У меня та же история.
Родители в те уже далекие годы избрали путь исповедничества, они были постоянными прихожанами луганского Николо-Преображенского храма, а это 60-е годы, было непросто. Времена хрущевские, для Церкви тяжкие.
Отец фронт прошел, в 43-ем призвался, воевал до Победы, а служил в советской армии до 1951 года. Так что вся его молодость это труд армейский, а когда домой вернулся, Ворошиловград восстанавливать надо было. Труд, труд и труд. Дедов у меня нет, вернее я их не могу помнить, так как они все на фронте остались. Таких семей, которых война коснулась всей своей звериной сущностью, у нас в Луганске, в те времена процентов 90 было. И что интересна бабушка по отцовской линии была верующей, но не набожной, а для отца храм вторым домом стал. Почему так произошло, трудно сказать, но, как я думаю, Бог для него опорой стал, а вера в те трудные времена «поломаться» не дала.
Отца уже давно нет, не спросишь, как он пришел к вере. Мы в семье Церковь как необходимую часть жизни воспринимали, она была внутренне обязательной, органичной, поэтому вопрос «Папа, как ты верующим стал?», как то вообще не появлялся.
Постились, молились дома, вечером в субботу и утром в воскресенье обязательно в храм. Пропустить воскресное и праздничное богослужение, никак не могло быть, это даже не представлялось.
— А кого из священников помните, кто помогал в пути духовном?
— Священников отца Николая Гаврилова, отца Симеона Дурницкого, отца Владимира Сойко, хорошо помню – это легенды Ворошиловгадского духовенства, да и те, кто помоложе свою лепту внесли, например отец Богдан Федькив.
Мы, подростками, с таким благоговением на них смотрели. В то время, к сожалению, священники не могли уделять много внимания детям. Нас и было то 3-4 семьи, отцовские друзья и кумовья, которые всегда ходили в храм, они в последствии практически все в начале 90-х годов священниками стали и ребята, которые подростками ходили в храм, сегодня известные на луганщине священнослужители, уважаемые, опытные протоиереи. Нет никакого сомнения, что они по молитвам своих родителей теперь Богу служат. Не затерялись мы в этом безбожном пространстве тех времен, не стали серой массой строителей «светлого будущего».
— К рукоположению, каков путь?
— В конце 80-х выпала мне по работе прошлой загранкомандировка, появилась тогда такая возможность, и я уехал. В это время произошли коренные перемены по отношению к власти, православию и Церкви. Сюда приехал епископ Иоанникий (Кобзев) ныне митрополит на покое, а так как таких семей как наша, было на пальцах сосчитать, мы сразу попали под добрую опеку архиерея луганщины. Владыка предложил отцу в епархии работать, а моего брата, одиннадцатилетнего Гавриила, ныне архимандрит Тихон (Ильгов), в иподьякона определил. Владыка своей молитвой и заботой опекал нашу семью. Узнал у отца, что у него еще есть один сын, поинтересовался, как и что, а я в это время евробонды стрижу.
С приходом в город и область своего реального епископа все поменялось в епархии, ведь раньше нас Одесские архиереи окормляли, которым лишь два раза в год разрешали власти луганщину посещать.
Великими праздниками эти визиты были. Людей собиралось со всех сторон на службы архиерейские, ехали отовсюду. Обычно, а я хорошо помню митрополита Сергия (Петрова), всенощная служилась в Николо-Преображенском соборе, а литургия в Петропавловском кафедральном. Забиты были храмы, не протолкнешься. Сегодня, я, к сожалению, не вижу такого количество молящихся, даже если объяснять, что много новооткрытых приходов, поэтому и молящихся меньше, все равно такого воодушевления и радости как в те времена, не испытываешь.
В начале 90-х приехал я в отпуск, естественно, мои семейные об этом владыке сообщили, тот пригласил, побеседовали. Мне ничего изначально не сказал, а у отца спросил: «Может, мы его рукоположим?»
Сказать, что я сразу решил кардинально поменять свою жизнь, никак нельзя. В 93-ьем я вернулся с намерением продлить договор для работы за границей, и уже когда практически документы были готовы и отпуск заканчивался сломал ногу. Все едино, хотел уехать, не по мне было то время сплошного «купи-продай» и полной неопределенности в обществе, становиться же торгашом, хотя возможность была такая, категорически не хотел. Заживала уже нога, а тут путч 1993 года в Москве. Документы же все только в первопрестольной оформлялись. Какая командировка? Танки в Москве, МИД окружен. Отец мой тогда уже священником стал в Новосветловке настоятельствовал. Беседовал со мной, объяснял, да я и сам уже понимал, что мир затягивает, что выйти из этого круговорота земных дел с каждым годом все трудней. Да и пример отцовской жизни пред глазами, я ведь помню, как он, когда еще работал на военном заводе, если ему в субботу преподала вторая смена, брал с собой узел с чистой одеждой, договаривался с мастером, переодевался, через забор заводской перелазил и в храм, на службу. Вот такой стержень у отца был. Наверное, он и мне его передал.
— Отпуск, владыка, путч, нога сломанная и отец. Отче, а вам не кажется, что это промысел Божий?
— Скорее всего, так и есть. Да и брат, который при владыке был постоянно в богослужении, делах алтарных, выездах на другие приходы, об атмосфере церковной жизни рассказывал.
Вольно и невольно я буквально втягивался в православную жизнь, во всей ее полноте, ведь вера в детстве приобретенная никуда не делась. Сомнений в ней у меня не было.
Раньше саму службу я видел только из храма, а тут отец благословлял в алтарь заходить, записки помогать читать, а затем и Апостол.
Вот так постепенно и узнал, что такое круг богослужебный, и, в 1995 году, архиепископом Луганским и Старобельским Иоанникием был рукоположен в диаконы, а затем и в священника.
Первое назначение в шахтерский град Ровеньки, в Свято-Никольский храм. Слава Богу, что именно туда. Ведь службу я знал лишь внешне, а священнодействовать, учиться надо было. В то время в Ровеньках священники опытные были, с образованием духовным, в церкви выросшие. Отец Григорий Устименко, отец Николай Гоцкалюк, отец Павел Воронко, а вскорости и отец Виталий Осиков присоединился. В те года архиерей многих им рукоположенных священников благословлял, поступать на заочное отделение Одесской семинарии, как он говорил «мою alma mater». Владыка Иоанникий 15 лет был преподавателем этой духовной школы.
4 года в Ровеньках, а потом перевод в Луганск, в Иоанно-Предтеченский храм, что на 3-м километре, к отцу Михею (Панову). Его я тоже, иначе как «легенда православного Луганска» и определить не могу. Своеобразный человек был, колючий иногда, категоричный и принципиальный, не всем это нравилось, но вера у него такая была, которую не каждый постичь в состоянии. Да и многих священников он реально спас в те времена, когда регистрации забирали и препятствия чинили. Год отслужил я у батюшки Михея и затем – Лутугино.
— Что представлял из себя в то время лутугинский Трехсвятительский храм?
— Полуразрушенное, без воды и света здание, где ранее располагался красный уголок или «дом культуры» ГРЭ, то есть геолого-разведывательной экспедиции. Эта экспедиция довольно мощной организацией была, на перспективу работала, в ней больше трех тысяч человек числилось. Как говорится, большевики из храмов дома культуры, склады и кинотеатры делали, но пришло время, когда мы их ДК-капища в храмы преобразили.
Лутугино – молодой город-спутник Луганска, традиций никаких нет, все население по сути пришлое, да и по возрасту опытом жизненным не обладающее. Племя молодое, рано от родителей ушедшее, мамка за косы не тягала, отцы по губам не били, все росли под лозунгом «Даешь!». На перекрестке дорог южной части Луганска три поселения без границ: Лутугино, Роскошное и Георгиевка, еще и Успенку можно добавить. В Георгиевке еще одна особенность многое определяющее. Там поселение «околхозненных» цыган обосновалось. И если в Успенке и Георгиевке хоть какое-то постоянство историческое было, народ давно жил, храмы действуют, то Лутугино буквально «затесалось» между ними.
На второй Седмице Великого поста 1995 года приход я принял. До светлого Воскресенья 30 дней, а храм и без света, и без тепла. Священник там был, но у него не сложились отношения с прихожанами, да и союзников в среде чиновников городских и хозяйственников, тех, кого мы, как благотворителями и попечителями определяем, не было. В воскресные дни Поста на службе 3-5 человек. Злорадствовали некоторые, мол, это награда для тебя, отче, Матушка плакала. И в качестве «утверждающего» аккорда буквально перед Пасхой пришла комиссия из Госкомимущества, которая заявила, что здание ваше церковное выставлено на продажу, так как организация ГРЭ – банкрот и деньги государству должна.
С трудом мы все же сумели потихоньку, частями, после аукциона бывшее «культурное учреждение» выкупить. Сейчас от старого здания практически ничего не осталось, лишь часть стен вошли в новый храм. Крыша, своды, фасадная часть, там, где нынче Иверский храм, колокольня – это все новое.
Господь помог, таланты вскрыл, помощника доброго, знающего и верующего благословил. Им стал Владимир Валентинович Костюк, архитектор с большой буквы. Заслуженный архитектор Украины, много наших храмов с его помощью на луганщине построены. В епархии впервые встретились. Случайностей, как известно, не бывает, Господь свел. Рассказал я Владимиру Валентиновичу о бедах своих, а на его вопрос, что же мы хотим, просто ответил, что есть желание из этого архитектурного «изыска советского барокко», надо бы храм православный сделать. Начали работать, даже ночами эскизы рисовали. Спорили много. Естественно вопрос денежный возник, денег практически не было. Но поверил в меня архитектор, а я в него.
— Но ведь на стройки средства нужны?
— Во-первых, прихожан больше стало. Значительно больше, но за счет только пожертвований храм не построишь. Чиновников и хозяйственников привлечь, очень даже не просто, они еще в старой советской парадигме оставались. Нашли мы средство «вразумления»: пригласили сразу после Пасхи к нам владыку, архиепископа Луганского Иоанникия.
Дело в том, что архиерейской службы в рядом находящихся приходах, никогда не было. Тут вообще не знали, что это такое, а тут сам архиепископ в Лутугино приезжает. Власти данное событие всколыхнуло, тем более, что в те времена руководители областные особое внимание православию уделяли. Установка такая была или личные решения, не знаю, но когда глава города или области на торжествах церковных присутствует, то его подчиненные обязательно рядышком будут. Время то было ефремо-тихоновское, да и владыка активно служил, освящал, благословлял, поздравлял, много ездил. И зашевелились начальствующие…
Можно сказать, что вторым фактором, положившим начало активного строительства храма, стал приезд правящего архиерея. Забеспокоилось чиновно-административное безбожное болото лутугинское. Попробуй не появись на службе или откажи в помощи, когда рядом с архиепископом твой непосредственный начальник лоб крестит?
Через три месяца, приглашаю владыку на свой день рождения. И можно сказать, что этот визит архиепископа стал определяющим в помощи нашему храму заводом прокатных волков. Предприятие это, союзного значения было, в три смены работало. Директор — Николай Абрамович Бугдаянц. Депутат Верховной Рады, личность мощная, знаковая, уважаемая, известная, да еще и оригинальная. Он, если принимал решение, то всегда его выполнял, но от просьбы до его согласия помочь дистанция не простая и не быстрая. Николай Абрамович недоверчив был, изначально долго присматривался, как там ты себя ведешь и барахтаешься в этом море житейском, лутугинском, а уж затем принимал решение. Побывал Бугдаянц в гостях во время визита архиерейского, и, наверное, что-то в нем изменилось, или подействовало, Бог знает, но он пригласил владыку к себе на предприятие, завод освятить… Вот так и подружились.
Можно сейчас сказать, что в семидесяти процентах строительных работ по храму принимало участие заводское жилищно-коммунальное предприятие, и его руководитель Александр Иванович Рынковой. Вы можете представить ситуацию, когда храму помогает обычный ЖЭК? Но все меняется, если руководитель хочет помочь, если его сердце понимает, насколько необходим храм людям.
Казалось бы, молись, Богу служи и радуйся, а тут новое испытание. Жесткое, трагическое. Война…
Это не только кровь, слезы, смерть и горе, это хаос. Я не могу сказать, что легче нынешним страдальцам от этого противостояния междоусобного, такими, как сейчас город Первомайск или поселок Фрунзе, они уже шесть лет как в этом смертельном хаосе, но наши полтора месяца военных жестокостей, обстрелов, разрухи, гибели людей — это рана незаживающая. Лутугино ведь на перекрестке дорог находится, война подобные места мимо не проходит. Я позже как-нибудь, расскажу, как мы эти пятьдесят дней пережили.
Для прихода, кроме разрушений, это еще и потеря прихожан. Не только от боев и обстрелов, но и от того, что война многих с места сдвинула. Уехали, покинули жилища и десятилетиями обжитые места. Слава Богу, что остались помощники и помощницы. Молюсь о них, благодарен им безмерно. У нас в понедельник, так сказать «парко-хозяйственный день», вот и собираемся, чтобы чистенько все было, ухожено и благолепно.
Война разломала многое. Воскресная школа – преподаватели уехали, детей вывезли, не все вернулись; певчие с клироса – уехали некоторые, а у нас ведь два хора. Один певчий – погиб. Прекрасный голос, сам удивительный человек и попал под обстрел. Просфорня людьми обеднела. Так что эта знаменитая строка из песни «эх, война, что ты подлая сделала» у нас до дня нынешнего повторяется. Всё изменилось. Ведь сейчас по сей день, в городе практически ничего не работает, жизнь просто поддерживается… На заводе, о котором я рассказывал, осталось лишь несколько сотен человек от многотысячного коллектива.
— Ваше благочиние большое?
— Лутугинское благочиние организовано в 1995 году. Сейчас в нем 12 храмов, разброс по территории, для нашей густозаселенной местности, которую война довольно сильно «прорядила», довольно приличное, что с севера на юг, что с запада на восток километров до 40.
— Приходы часто посещаете? Какие отношения с подопечными настоятелями?
— Стараюсь почаще. Надо сказать, что так уж Господь управил, дружеские у нас отношения между священниками. Мы-то разные все. На разговоры о политике наложено полное табу, есть взгляды противоположные, ведь священников много из западных регионов. На службе некогда разговаривать на подобные темы, а за столом под чай зачем? Это личное дело, твои политические предпочтения. Проблем церковных хватает, тем более, сейчас. И мне радостно, что у нас добрые друг с другом отношения.
— А как насчет теории: все должны быть по ранжиру и в сугубой строгости?
— Благочинный не карательный орган, тем более, если возникают какие-то проблемы в семьях священников. Для этого духовник есть. Палкой и надзором духовные вопросы не разрешаются, так что на собраниях ежемесячных призываю жить в мире, любви и добром здравии, потому что мы всегда на виду, в какой бы дальней деревне не служил.
Да и священников беречь надобно, они в дефиците в день нынешний, я бы с удовольствием сейчас на наш приход священника взял. Забот и хлопот множество, ведь кроме сугубо приходских дел и послушаний еще и три школы, и больницы.
— Можно ли так сказать, что в богослужении и приходской деятельности благочинный может говорить требовательное «должен», а в семейных делах своих подопечных этого слова надобно остерегаться?
— Что касается сугубо семейных отношений, то тут есть духовник. Я же, общаясь на наших благочиннеческих собраниях со священниками и касаясь вопросов морально- нравственных, их домашнего , стараюсь донести великую значимость их домашней церкви. Если, к примеру, матушке безразличны заботы супруга о приходе – это тяжко, это трагедия. Но влезть в семью без просьбы самой семьи не должно.
В чужую душу с палкой лезть не надо, как и указания на все случаи жизни давать. На мой взгляд, благочинный — это тот, кто занимается контролем достойного, правильного, уставного совершения богослужений, выполняет указания архиерея, помогает устроению приходской жизни. Если собрат не желает посвящать меня в перипетии своей жизни, а они есть несомненно, то это его право. Значит я не достучался до его души, посеявши где-то недоверие. А вообще для подобных вопросов духовник имеется. Хотя бывает довольно часто, у нас много молодых священников, что они подобными проблемами делятся и совета спрашивают. Но все надо давать в рекомендательной форме, ведь внутренний мир каждого индивидуален.
На территории вашего благочиния один из старейших храмов Луганщины, освященный в честь благоверного князя Александра Невского, расположенный в селе Иллирия. Богатейшая история, удивительное по красоте место, да и само здание церкви восхищает своей архитектурной красотой. Как сейчас обстоят дела в этом приходе? Известно, что там много проблем было.
Сегодня там духовная жизнь налажена. Служит там наш бывший соборный диакон отец Сергий Абраменко. Вместе с матушкой Ниной поменяли они свою теплую благоустроенную квартиру в Луганске на скромный холодный домик в селе, где печку топить надобно и хозяйство вести. К сожалению, кроме регулярных положенных служб мало что изменилось. Время советское веру разрушило, война последняя жителей поразбросала, да и до этой войны местное население особенного рвения к храму не испытывало. Настоятель на Светлой седмице поделился, что на Пасхальной службе было всего шестеро, из них местных – двое. Спонсоров нет, государство лишь внесло здание храма в список «культурного наследия прошлого» и на этом свою миссию закончило. Крыша протекает, уже который год нет отопления, поэтому из — за сырости все внутри осыпается. Но самая главная проблема прихода кроется в селе, в его жителях. На каждой нашей встрече говорю им, что приход в Иллирии должен быть нужен самим иллирийцам. Пока до сердец достучаться не получается.
Слава Богу служим и верим, что молитвы наши не бесплодны и эта святыня Луганщины будет возрождена в полной мере. «Вначале было Слово»- свидетельствует Евангелие и если мы что- либо говорим, молимся, имеет стремление, то наше слово обязательно должно материализоваться. К примеру, возьмем расположенное практически в черте Луганска село Роскошное. Там землю для прихода еще в 2009 году выделили, но только сейчас, слава Богу приступили к конкретному воплощению желания построить там «типовый» храм. Реалии нынешнего дня у нас очень непростые, поэтому не часто расстояние между желанием, проектом и воплощением измеряется коротким временем.
Наше благочиние в число «богатых» не входит, да и храмов «типовых» у нас всего два, да вот еще в Белореченке построили церковь. Остальные храмы — это просто переоборудованные из советских зданий помещения.
— Проблема священических кадров у вас существует? Ведь мы часто слышим, что в наших градах и весях нужны священники?
— У нас, слава Богу, благочиния с священником на каждом приходе. А вот дьяконов нет. Хотя я не отказался бы от еще одного клирика, работы кроме богослужения очень много. В Лутугино три школы, интернат. В школьную программу нас не включают, но факультативы — пожалуйста, и ребятишки на них ходят. Плюс приходская жизнь с массой социальной работы. У нас в благочинии сегодня 4 священника, которым за 70, им очень не просто, да и доходы на сельских приходах чаще меньше чем минимальная пенсия на одного человека. Поэтому всегда с беспокойством думаю, когда время придет оставить этот мир. Именно поэтому не надо искать где-то в иных местах исповедников и подвижников, они тут, с нами. Каменка, Переможное, Ореховка, Иллирия – это приходы, где батюшки за счет своих пенсий и труда сельского живут . Уйдут в мир иной, что делать? Если же эти приходы станут приписными, то нам обязательно, в наш храм священники будут нужны. Повторюсь, время подвижническое не вчера было и не завтра намечается, оно есть и в день нынешний.
— Провокационный вопрос: епархия помогает?
— Помогает. Неоднократно сам был свидетелем, когда наш Владыка точечно латал финансовые прорехи приходов, братии и нуждающихся. Пусть не много, но никогда никого не отталкивал. Спаси Его Господи. А так советом, благословением, а главное молитвой. Да и чем она сейчас может помочь финансово, там своих проблем не перечесть. Как по- иному? Ведь не только у нас колокольню в 2014 году разрушили, круша в дырках, купола посеченные, иконостас повредили, росписи пострадали. Но, что самое обидное, вот недавно в районе выставка была о том, как пострадал наш город. Обо всех разрушенных домах, школах и кафе рассказали, а о храме нашем ни слова. На мой вопрос, почему проигнорировали, ответ: «так вы же все быстро восстановили…» . Хотя в куполах более 200 дырок от осколков, да и кровля побита. Далеко не все смогли в порядок привести, но основное сделано. Но мне тут остается только Бога и прихожан благодарить. Больше 1000 штук одного кирпича только пришлось вручную подать на высоту 40 метров, а мусора строительного сколько сняли.
Каждый рубец на храме- это рубец на сердце.
И Владыке нашему, митрополиту Пантелеимону, слова благодарности сказать хочется
без его сочувствия, совете и молитве святительской вряд ли мы эти разрушения восстановили бы.
— И последний вопрос, личный. Семья, дети? Знаю, что горе вы большое с матушкой пережили (у отца Александра скоропостижно умерла молодая дочь).
Семья? Да вот радость вокруг бегает, две внучки: Настюша и Варюша. Господь конечно посетил нас в 2017 году. Ошибка врачей. Был бы не священником, трепыхался бы, доказывал, судился, искал виноватых. Слава Богу, нас с матушкой родные и близкие не оставили, горе объединяет, тем более близких по духу людей. Моя мама , схимонахиня Гавриила, молитвенница, корень наш; брат – архимандрит Тихон; сестры Лена и Аня с семьями, все как-то сплотились. Да и отец Алексей, зять наш, был, есть и останется нашей семьей. Вот Господь сестричку Аню призвал в том году, Уходит родня, растет заупокойный синодик. Братия наша священническая тоже поддержала. Они хоть и разные все, со своей изюминкой, отличием и ситуации непростые бывают. И порой приходится свое первенство чести проявлять, но их служение, их сочувствие, молитва и поддержка очень многое значат.
— Может быть есть о чем сказать самому бы хотелось?
— Конечно есть. О матушке. В 1986 году мы обвенчались. У нас так сложилось, что мы сначала обвенчались, а через 3 месяца расписались.
— А свадьба была?
— Конечно, после росписи в ЗАГСе, как у всех «и вино веселит сердце человека». Шумно, с песнями и танцами. Но венчались мы тайно. По- иному нельзя было. Работали педагогами, если бы узнали, что мы венчались, то вряд ли мы смогли бы остаться в своей профессии. И все эти годы мы «ножка в ножку идем», куда бы не забрасывала нас судьба. Евангелие говорит о муже и жене, что они – «одна плоть». А у нас кроме этого еще приход жизненной необходимостью стал. У нее — послушание на клиросе, храм украсить, гостей встретить: все в ее руках. И в войну, летом 2014 года — вместе в подвале ночевали, и на службы вместе по над заборами пробирались — все вместе. Здоровье правда у нее подкачивает, женское сердечко- оно более чувственное, беречься надо. Но как? Не привыкли отсиживаться. Тогда, в 2000, подняли планку прихода. Вот приходится держать ее на самой высоте.
Ну да ничего- время даст оценку. Господь ведь помогает. Лишь бы вместе.
Слава Богу за все.
интервью провел