Иконы: объекты для почитания или просто украшения?

Недавно я столкнулся с антиправославной полемикой, направленной против нашего иконопочитания, в качестве обоснования которой приводится то, что почитание написанного на доске образа Христа, Его Матери и святых противоречит практике апостолов и древнейшей Церкви. Этот контраргумент отличается некоторым хитроумием: это не банальная фундаменталистская отсылка к запрету резных статуй в Законе Моисея (например, Исх. 20: 4 и далее). Суть этого хитроумного контраргумента в том, что ранняя Церковь вправду имела образа Христа, Его Матери и святых, какие можно найти в росписях усыпальниц, катакомб и на стенах церквей (таких, как в Дура-Эвропосе^[1]). Но, как они указывают, якобы нет свидетельств, что эти образа были предназначены для чего-либо иного, кроме просто украшения. То есть люди, мол, не подходили к стенам, чтобы поцеловать роспись, и не почитали эти изображения.

Оппоненты уверяют, что это украшение стен – совсем иное, нежели поздняя практика создания образов на досках преднамеренно для почитания их. Именно против этой «поздней практики» они возражают, утверждая, что изображения, написанные на досках, не почитали ни апостолы, ни Церковь в первые века своей жизни. Что нам сказать на это?

Во-первых, нам надо более внимательно исследовать не высказанное, но подразумевающееся положение, что апостолы заповедали Церкви не только веру и богословское учение, но также установили во всех подробностях и на все времена распорядок, как должно осуществляться служение Богу во всех церквах будущего – иными словами, неявное утверждение, что апостолы оставили нам подробный распорядок и программу богослужения, так что мы должны поклоняться только так, как в дни апостолов, и никак иначе.

Это мнение, хотя часто подразумевается (как, например, в случае возражения против икон), в явном виде высказывается нечасто – в основном потому, что абсолютно никто в современности не поклоняется Богу точно таким же чином, как апостолы. И если утверждать этот аргумент смело и явно, то сразу будет видно, насколько он абсурден.

Прежде всего, в наши дни мы имеем Новый Завет как единый сборник – Евангелие, Послания, Деяния апостолов и Апокалипсис. Канонический состав этого сборника складывался постепенно, в течение многих десятилетий после апостолов. В наши дни по нашим городам не путешествуют телесно живые апостолы, к которым мы можем обратиться в моменты недоразумений и кризисов. В наши дни мы еженедельно собираем пожертвования на богослужениях. В наши дни (почти всегда) мы собираемся в зданиях, специально предназначенных для христианского богослужения. В наши дни мы соединили в один том (или «кодекс», если использовать древнее название) всю священную библиотеку Ветхого и Нового Завета, ранее существовавшую только в виде множества отдельных свитков – в один том под названием «Библия» (заметьте единственное число), легко доступный для всех. В наши дни есть библейские школы, или семинарии, чтобы обучать пастырей и священнослужителей. В наши дни есть воскресные школы для наших детей. В наши дни есть Символы веры и конфессиональные исповедания веры. В наши дни… в общем, понятно.

Все современные христиане, включая выступающих против почитания икон, поклоняются далеко не так, как Церковь I века, – это неизбежная правда

Все современные христиане, включая выступающих против почитания икон, поклоняются далеко не так, как Церковь I века, – это неизбежная правда. Мы живем уже не в I веке, мы получили в наследство результаты исторического развития во многих аспектах жизни. Именно потому, что Церковь не могла остаться застывшей в I веке, но должна была пройти сложный исторический путь, Христос обещал, что Его Дух останется с Церковью, чтобы вести ее. Если бы исторический путь, преодолеть который была призвана Церковь, не подразумевал беспрецедентных выборов, не было бы нужды в руководстве Святого Духа. Но исторический путь подразумевает выбор и изменения, а потому руководство Святого Духа жизненно необходимо.

Иными словами, ложно приравнивать то, «что апостолы делали в I веке», к тому, «что мы должны делать в последующие времена». Верность апостолам заключается в сохранении веры и истин, которым они нас научили, и основных принципов священнослужения. Это не значит, что недопустимо никакое историческое развитие.

Во-вторых, рассмотрим природу иконопочитания. Оппоненты, о которых я говорю, не настолько твердолобы, чтобы любой вид поклонения признавать идолопоклонством. Они признают, что есть почитательное поклонение (греч. δουλεία^[2]), отличающееся от богоприличного (греч. λατρεία), и что православные поклоняются как Богу (оказывают λατρεία) только одному Богу, а не святым и не священным предметам. Но они всё равно указывают, что такая честь и поклонение иконам ложны, потому что не имели прецедента в истории Церкви.

Когда пишут образ на доске, мол, святой помещается в центр внимания так, что это уже посягательство на честь, подобающую одному Богу. А это якобы рассеивает наше внимание, которое должно быть обращено к одному Богу, так что если это не идолопоклонство, то, по крайней мере, находится в опасной близости к нему и потому недопустимо. Одно дело – изображения на стенах; а смотреть лицом к лицу на образ святого – это, мол, другое.

Здесь нам поможет то, что Седьмой Вселенский Собор на самом деле сказал о таком почитании. Часть его вероопределения объясняет, что почитание икон во всём подобно древнему почитанию (против которого иконоборцы не возражали), «как оно воздается изображению честного и животворящего Креста и святому Евангелию, и прочим святыням, фимиамом и поставлением свечей, как делалось это по благочестивому обычаю и древними».

По общему признанию, апостолы не использовали изображений Креста и собранных в одну книгу Евангелий. В I веке апостолы не изготавливали кресты из металлов или дерева в качестве видимых символов христианского вероисповедания, а евангельских книг, собранных в один том, у них не было. Что касается Евангелий, они при всём желании не могли иметь такой сборник, потому что четыре Евангелия были еще не написаны. Но после того, как это случилось (ближе к концу I века), послеапостольская Церковь не сразу же собрала их воедино в том Священного Писания. Это было позже, как и изготовление крестов в качестве богослужебных предметов.

Вопрос: почему это было сделано позже? Надо полагать, и современные иконоборцы не возражают против целования Евангелия или креста. Если же будут возражать, то я спрошу их – почему. Если иудею можно целовать свиток Торы после прочтения, зачем отказывать христианину в праве целовать Евангелие? Но снова вернемся к вопросу, почему произошел такой обычай. Почему Церковь в конечном счете стала изготавливать кресты в качестве богослужебных предметов и собрала четыре Евангелия в одну украшенную драгоценностями книгу, которой кадят, которую встречают со свечами и целуют? Ответ: из любви.

Почему Церковь стала изготавливать кресты и собрала четыре Евангелия в одну книгу, которую встречают со свечами и целуют? Ответ: из любви

Значит, любовь Церкви к Богу привела ее к изготовлению образов Креста и Евангелий, чтобы верные могли четче выразить свою любовь к Нему, целуя Его Крест и целуя Его Слово. То же самое побуждение привело Церковь к написанию образов Его, Его Матери и Его святых. Все эти предметы – кресты, Евангелия и иконы – позволили верным явить свою любовь действием. Религиозное чувство требует, чтобы оно было выражено (поэтому и иудей целует свиток Торы), и посредством этих предметов наше внутреннее чувство становится внешним, выражается. Мы по природе не только духовны, но и материальны, и внутренняя любовь сердца всегда желает излиться и явить себя физически.

Поздняя практика написания образов на досках, чтобы им можно было воздавать почитательное поклонение, хоть и не осуществлялась в I веке, была неизбежным результатом желания Церкви воздать как можно более полную честь Господу и святым. Эта практика коренится в апостольском религиозном чувстве ко Христу, Его Матери и земному семейству. Именно через позднюю (сравнительно с апостольским веком) иконопись это семя проросло и вовсю расцвело. Поэтому мы, православные, целуем иконы – и потому вам стоит это делать.