Записки катехизатора
Зачем Бога беспокоить?
Как-то пришла в наш храм женщина, у которой мама была при смерти. Мама родилась и прожила основную часть своей жизни в советское время, когда-то была идейной коммунисткой и парторгом в школе. Перемена строя, старость и болезни сделали свое дело – она согласилась на то, чтобы дочка привела священника. По просьбе батюшки я провел с пожилой женщиной беседу, за которой вскоре последовали Исповедь и Причастие. Через несколько дней она скончалась.
Прошло немного времени, и я встретил дочь этой женщины недалеко от храма.
– Как хорошо, что я вас встретила, – заговорила она торопливо. – Скажите, пожалуйста, что мне сделать для мамы, чтобы все было правильно? Я хочу так сделать, чтобы все было как положено.
– Сорокоуст заказали?
– Это мы уже заказали в нескольких храмах.
– Нужно и самим не забывать молиться об упокоении, особенно до сорокового дня.
– Ну, в храме мы заказали, а сами – уж как можем… Поминаем, конечно… Скажите, а правда, что одежду до 40 дней нельзя раздавать?
– Да нет, как раз наоборот. В течение 40 дней после смерти милостыня за покойника особенно ценна!
– Вот хорошо, хорошо, обязательно раздадим… Я, знаете, хочу, чтобы все сделать правильно. Чтобы маме там было хорошо!
– Знаете, если мы хотим, чтобы нашим покойным родителям было хорошо, то, прежде всего, нужно нам самим постараться вести церковный образ жизни: молиться, соблюдать посты, регулярно исповедаться, причащаться. Вы в храме часто бываете (ее дом находился в 100 метрах от храма)?
– Ну, когда случается что-нибудь, мы, конечно, идем в храм, а когда все хорошо, зачем Бога беспокоить?
– Что же вы думаете, что Бог спит, или отдыхает, или переутомляется от трудов? Ведь Бог всемогущ, Он не может устать. Наоборот, Он радуется, если мы обращаемся к Нему не только в бедах, но и в благополучии, и при условии спокойной жизни.
Поговорив еще некоторое время в том же духе, я заметил, что интерес к разговору моей собеседницы угас, и вскоре беседа наша сошла на нет.
Преподобный Арсений Великий и старые египетские традиции
Желание помочь покойникам исключительно за счет совершения внешних действий, вне связи с личным Богом, знакомо человечеству издревле. В языческих религиях огромное значение придавалось, прежде всего, ритуалу, в том числе ритуалу погребения. Конечно, и в нашей вере существует обряд погребения, но для вечной участи христианина он не имеет главенствующего значения. В качестве иллюстрации можно привести завещание преподобного Арсения Великого о его похоронах. Преподобный говорил своим ученикам:
«‟Еще не пришел час; когда придет, скажу вам. Но я буду судиться с вами на судилище Христовом, если вы отдадите кому-либо тело моеˮ.
Они сказали ему: ‟Что же мы будем делать, когда не знаем, как похоронить тебя?ˮ На это старец сказал: ‟Ужели не знаете, как привязать к ноге веревку и тащить меня на гору?ˮ»[1]
Для сравнения можно привести отношение к формальной стороне погребения в языческом Египте, в котором значение писца (кроме бытовых, торговых и судебных нужд) увеличивал интерес египтян к своей посмертной участи. Кроме ритуалов и заклинаний, необходимых, по верованиям египтян, для благополучной загробной жизни, они готовили особые списки, в которых отрицались различные виды грехов. Главных грехов было 42, по числу основных божеств.
«Если кто-то болел и боялся умереть, он шел к писцу и просил его написать книгу заклинаний для загробной жизни. Писцу нужно было знать, какую жизнь прожил человек, чтобы догадаться, какое путешествие он может ожидать после смерти; так сказать, индивидуальный подход к нуждам клиента. Популярность такого оберега росла, и писцы стали предлагать клиентам на выбор различные ‟пакетыˮ: чем больше клиент был готов заплатить, тем больше заклинаний содержали папирусы. Клиент мог сам решить, сколько глав включить в книгу, какие иллюстрации ему особенно понадобятся и какого качества папирус использовать»[2].
Желание «все правильно сделать» для своих покойников без поиска общения с Живым Богом роднит нас с язычниками
Показательный момент: такого рода «сопроводительный документ» не предполагал обязательного соответствия между реальностью и писанием. Необходимо было отрицать все, что, по мнению египтян, могло помешать посмертной судьбе закончившего земной путь. К примеру:
«Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды… Вот, я пришёл к тебе, владыка правды; я принёс правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливого относительно людей. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист»[3].
Характерно, что для достижения положительного результата человеку было необходимо еще и договориться со своей совестью.
«Так, например, в 30-й главе ‟Книги мертвыхˮ покойный заклинает свое сердце не свидетельствовать против него на посмертном суде»[4].
Как видим, желание «все правильно сделать» для своих покойников без поиска общения с Живым Богом во многом роднит нас с язычниками-египтянами.
Путями Древнего Рима
Что касается прижизненных религиозных интересов современного человека, то во многих случаях они также близки язычеству.
Одна пожилая женщина, желая подчеркнуть свою причастность к церковной жизни, признавалась:
– А я, как только пенсию получаю, сразу у церкву иду и всем богам, всем богам свечки ставлю!
Я пытался ей, как мог, объяснить, что на иконах, конечно, изображается Бог: это Святая Троица, это воплотившийся Сын Божий – Бог и Человек. Но на многих иконах изображаются люди, а не боги, хотя они и святые. Она не перечила мне, со всем соглашалась, но примирительным тоном заключала:
– Да, да… всем богам, всем богам свечки ставлю!
Зачастую люди обращаются к Богу с просьбами о помощи в своих скорбях и болезнях. И здесь нет ничего предосудительного, это нормально. Ненормально же то, что мы не понимаем, зачем нам Бог, когда у нас «все хорошо».
– Какой иконе свечку поставить, чтобы экзамен сдать?
– Кому помолиться, чтобы работу хорошую найти?
– Муж к другой ушел, какую молитву читать, чтобы вернулся?
Множество вопросов такого рода задают люди, приходящие в храм. И часто получают ответы и помощь свыше. Но на этом у большинства связь с духовным миром заканчивается. Не мир для Бога, не отношения с Богом, устремленные в блаженную вечность, а Бог – для устройства земного благополучия.
Не мир для Бога, не отношения с Богом, устремленные в вечность, а Бог – для устройства земного благополучия
И в этом мы недалеко ушли, к примеру, от древних римлян, наполнивших свои верования различными божествами буквально на все случаи жизни. Гении и маны, лары и пенаты, фавны и сильваны, ларвы и лемуры, семоны и индигеты, целый сонм духов и богов толпою врывался в жизнь несчастных римлян, требуя жертв и почитания. В римском пантеоне было множество богов с крайне узкой «специализацией», к примеру – бог первого крика, бог первого шага, бог колыбели и т. д. Еще Блаженный Августин удивлялся ограниченности римских божков. К примеру, о входе в дом у римлян заботились сразу несколько представителей духовного мира:
«…они поставили трех богов – Форкула к дверям (fores), Кардею к петлям (cardo), Лиментина к порогу (limentum). Таким образом, Форкул не мог в одно и то же время охранять петель и порога».[5]
Гуманизм в Православии
Мы видим, что старое отношение к религиозной стороне жизни возвращается с приходом эпохи Возрождения, которая была ничем иным, как откатом к античной, языческой по своей сути, культуре. Переход этот совершился постепенно, а потому для многих незаметно. Заключался он в том, что поначалу старые ценности практически не менялись, но центр системы нравственных законов постепенно смещался от Бога к человеку, что в итоге привело к восстановлению античного принципа: «Человек – мера всех вещей».
Теперь уже не Бог, а человек становится точкой отсчета для определения добра и зла, хорошего и дурного, святого и грешного, нравственного и порочного, а за этим следует и изменение нравственных законов. Христианские догматы и заповеди объявляются устаревшими, негуманными, следовательно, согласно новому мировоззрению, безнравственными («пост и бдение вредны для здоровья, учение о вечных муках жестоко»).
Современный человек, даже приходя в Церковь, несет за собой «шлейф» гуманистических если не идей, то чувств. Даже если он вполне разделяет церковное вероучение, что также становится все большей и большей редкостью, то несет в себе гуманистическое мироощущение, в центре которого он сам – единственный и неповторимый.
Остается только посочувствовать современным пастырям, которые сталкиваются с беспрецедентной в истории ситуацией, когда люди, внешне приходящие в Церковь, по своему внутреннему устройству даже не пытаются стать христианами:
«Главная проблема современных чад, с которой приходится считаться современным пастырям, – это неумение и нежелание терпеть скорби душевные и физические, как последствия греховной жизни. Современный человек к работе над собой, к борьбе с грехом подходит с привычной для него потребностью получить ‟все и сразуˮ. Но, столкнувшись с реальностью долгой и ‟нуднойˮ работы над собой, он быстро охладевает. Его жутко пугают ‟срокиˮ»[6].
Современный человек, даже становясь христианином, не перестает ощущать себя центром мира
Современный человек, даже становясь христианином, не перестает ощущать себя центром мира. Он принимает православное вероучение, читает святых отцов и любит их цитировать, даже порой борется со страстями. Но яд гуманизма незаметно и неизбежно отравляет его изнутри. Поэтому он не столько приходит из мира в Церковь, сколько привносит мир в саму Церковь[7].
Такой человек может бесконечно рассуждать о Церкви и святоотеческих писаниях, о догматах и ересях, о нравственности и пороке, о гордости и смирении, мытарях и фарисеях. Но в его словах и поступках будут сквозить самолюбие и своеволие, которые обнуляют и делают бесплодными любые знания и действия.
Архиепископ Аверкий (Таушев) говорил об этой ситуации еще в середине XX века.
«Трудные времена мы сейчас переживаем, каких, по-видимому, никогда еще не было в истории христианства, ибо это явно наступивший период ‟Апостасииˮ со всеми своими характерными признаками. И это требует от современного пастыря особой бдительности, и, прежде всего, над самим собою, дабы не губить своих овец, вместо того чтобы спасать их.
Сейчас время переоценки ценностей – изощренной и обостренной критики ‟всех и всяˮ. Авторитетов почти не признается. Внешний авторитет положения, сана в глазах многих, едва ли не большинства, уже не имеет никакого значения».
Причины этого известный архипастырь видел в распространяющейся страсти гордости:
«Сейчас время особого расцвета диавольского недуга гордости – матери всех греховных страстей – и всех проистекающих из нее пороков: самолюбия, самомнения, обидчивости, злопамятства, мстительности, тщеславия, славолюбия, самопревозношения».[8]
(Продолжение следует)
18 января 2024 г.
[1] Древний патерик. Глава 15. О смиренномудрии, п. 9. – https://azbyka.ru/otechnik/Zhitija_svjatykh/drevnij-paterik/15
[2] Все, что вы хотели знать о египетской Книге мертвых// Музей мировой погребальной культуры. – https://vk.com/wall-24059963_32099
[3] Там же.
[4] Авдиев В. И. История древнего Востока. – [М.]: Государственное изд-во полит. лит-ры. – 1953. – С. 290.
[5] Августин, Блаженный, еп. Иппонийский. О граде Божием, в 22 кн. М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского мон-ря. – Т. I. – С. 190.
[6] Максим (Смирнов), инок. Трудности современного душепопечения. – http://www.pafnuty-abbey.ru/materials/8442/#_ftn10
[7] Здесь слово «мир» понимается согласно преподобному Исааку Сирину, как совокупность страстей.
[8] Аверкий (Таушев), архиепископ. Истинное Православие и современный мир. https://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taushev/istinnoe-pravoslavie-i-sovremennyj-mir/26
Зависимость от Христа – освобождение от всех прочих зависимостей
Семья и традиционные ценности
«Не плачь!»
Вышла в свет книга Святейшего Патриарха Кирилла «Церковь и школа: Образование + Воспитание = Личность»
Итоговый документ Собрания игуменов и игумений Русской Православной Церкви (2024 г.)
Священник рассказал, что ждет тех, кто обратился к астрологам и коучам
Митрополит Пантелеимон принял участие в заседании Священного Синода РПЦ
Установлен порядок рассмотрения обращений о совершении отпеваний детей и подростков, совершивших самоубийство
В Иерусалимском Патриархате призвали все сестринские Церкви встать на защиту канонического православия на Украине
ЖУРНАЛЫ Священного Синода Русской Православной Церкви от 24 октября 2024 года
Проведена встреча беседа со студентами на тему «Традиционные семейные ценности» в рамках Федерального проекта «Семейная сессия»
Молебен с акафистом у Луганской иконы Божией Матери
В.Р. Легойда: Важно, от кого произошел человек, но еще важнее, что с ним произойдет
Преподобный Амвросий Оптинский: звезда на небосводе Божьем
Украина как апробационная площадка для новой унии: угрозы и пути преодоления
Луганская епархия доставила помощь в богадельню святителя Иоанна Шанхайского в Алчевске. Информационная сводка о помощи беженцам (за 15-17 октября 2024 года)
"Союз Православных Женщин" в Луганской Народной Республике приглашает вас принять участие в образовательной программе
В Станично-Луганском музее донского казачества состоялась презентация книги "Вся ея жизнь – послушание. Памяти схиигумении Олимпиады (Дюбиной)"
Запретить деятельность Церкви как конфессии невозможно, – заявили в Московской Патриархии по поводу принятия на Украине закона о запрете Украинской Православной Церкви
Заявление Правового управления Московской Патриархии в связи с вступлением в силу Закона Украины от 20.08.24 № 3894-IX «О защите конституционного строя в сфере деятельности религиозных организаций»