[smoothcategory catg_slug=»publikaczii»]
«В лице своих богов человек рисует свой собственный портрет»
Ф.Шиллер
Неверие — противоестественно
Почему же неверие как таковое невозможно?
Вообще, в доказательство бытия веры и ее изначальной наличности душе человека можно привести хотя бы два факта, исходящих из самого многовекового общечеловеческого опыта, в достоверности которого, последовательно и здраво-мыслящим, сомневаться представляется едва ли возможным, хотя бы в силу своего всеобщего масштаба.
Первый аргумент, — онтологический, — впервые сформулированный архиепископом Кентерберийским Ансельмом, который сводится к следующему: «если в нашем уме есть понятие о Существе всесовершенном, то такое Существо необходимо должно существовать, поскольку, не имея признака бытия, Оно не было бы всесовершенным. Мы мыслим Бога всесовершенным, следовательно, он должен Иметь и свойство бытия (8). Важным для нас, в данном высказывании является наблюдение, полностью оправданное опытом человека, которое выступает свидетельством в пользу существования в его разуме идеи или понятия о «Существе всесовершенном). Можно ли с этим согласиться?
Может и нет… однако ж!.. Попробуем тогда на миг допустить, что никакой Библии, никакого-либо Откровения или древнего предания, из которых мы бы могли получить и черпать какие-либо свидетельства и знания о Боге или богах – о существовании Божественного, никогда не было, и нет. Если бы все человечество было лишено, таким образом, теоретически-рационального знания о Боге? Неужели бы мы в данном случае отказались бы от таких понятий и явлений как: развитие, высшие и низшие степени, ценность, красота, добро, счастье?!..
Вот некоторые высказывания по этому поводу известного профессора и апологета нач. 20 ст. Н.Н.Фиолетова: «Если в основе бытия нет абсолютного начала и абсолютной цели, то не остается места для развития. Нет возможности различать высшие и низшие степени, если нет основания для оценки, а это основание можно получить, если есть конечная цель, конечный смысл самого развития» (9). И еще: «Откуда может последовательно безрелигиозное мировоззрение, о котором говорит в своей статье Луначарский, взять критерий «красоты», различение высшего и низшего, достойного и недостойного? Не есть ли подобные претензии человека, с этой точки зрения, лишь бред и самообман? Пред лицом слепой бездушной стихии, пред лицом всеобщего бессмысленного круговорота вещей для таких различений нет места, нет оснований (10).
Единственным верным и логичным следствием данных слов при выше допущенном условии должен быть категорический отказ от этих близких нам понятий как «бреда и самообмана». Это сделать не трудно, но только теоретически. В практике, осуществление этого, невозможно.
Мы не сможем, например, не увидеть и не ощутить красоту и не назвать ее именно этим соответствующим ее существу и содержанию словом. Если бы и не существовало этого слова, все равно человеческое сердце в порыве восхищения от созерцания прекрасного обозначило бы его соответствующим понятием. Мы не сможем не оценивать и не распределять что-либо по своему достоинству. Мы не сможем отрицать факт развития, поскольку в действительности, это явление присуще всему живому и явственно происходит без исключения повсеместно и во всем, — оно всеобще.
Если мы говорим об одном, как о достойном, о другом,- как более достойном, о третьем, — как о мега-достойном, значит, мы сравниваем. Да, все познается в сравнении. Но, в сравнении с чем? Допустим, мы нашли самое красивое, прекрасное, единственное в своем роде предельно — восхитительное местечко на нашей Земле, неужели мы не допустили бы в своем сознании, в своей мысли возможности существования еще более прекрасного? По-видимому, мы делали бы это до бесконечности, погружаясь все глубже в более прекрасное. Поскольку, если есть прекрасное, и есть еще более прекрасное, как мы можем отрицать существование наиболее прекрасного, даже если мы не имеем в пользу этого каких-либо доказательств?!
И если мы сравниваем, значит, мы имеем какой-то критерий, эталон. Даже ребенок, едва вошедший в сознательный период своей жизни, не имея еще ни малейших понятий о прекрасном, и никаких критериев оценивания, не сможет не отдать предпочтение наиболее изысканному из предложенного выбором. О чем это может свидетельствовать? О том интуитивном знании, ощущении, или, даже, убеждении (к глубокому сожалению, зачастую неосознаваемом) в существовании Абсолютного и Совершенного, которое изначально присуще природе человеческой.
Это — и есть, по мнению архиепископа Ансельма — понятие о «Существе совершенном», с которым каждый человек необходимо рождается — понятие, происхождение которого, по Р.Декарту невозможно было бы представить, если бы не было Бога. Если понятие и идея о всесовершенном имеет место в сознании человека, значит существует и Сам всесовершенный. Ибо всесовершенный не может не иметь признака Своего бытия, иначе Он не был бы всесовершенным. Это понятие — эта независимая от уклада жизни и психо–физических процессов и изменений человека интуиция или ощущение бытия Совершенного, как самостоятельное (искусственно не развиваемое нами в нас самих, никем и ничем не вынуждаемое и не истребляемое) свойство его души, с точки зрения онтологического аргумента, является признаком, т.с., отображением или отблеском Самого Образа или свойства этого образа Всесовершенного, легшего неизгладимой печатью на сердце и сознании человека.
Именно эта идея, ставшая по провиденью Совершенного, неотъемлемым свойством духовной природы человека и стала навсегда той живой силой, вечно влекущей человека к Богу и связующей его с Ним. «Вера в Божество или есть как бы инстинкт нашей духовной природы и, следовательно, вложена в нас самим Творцом вместе с другими благородными потребностями, или имеет начало в первобытном откровении, какого удостоил Бог праотцев наших вскоре после их сотворения, от которых потом весьма естественно, вместе с распространением человеческого рода, распространилась она между всеми их потомками, что, впрочем, само по себе было бы невозможно, если бы основание для сей Веры уже не лежало в существе нашего духа» (11).
Второй аргумент — психологический, основная мысль которого была высказана блаженным Августином и развита Декартом, по своей сути тесно связан с аргументом онтологическим. Суть его в следующем. Поскольку в человеческом сознании идея Бога, или интуитивное ощущение Совершенного не могли возникнуть вследствие воздействия каких–либо впечатлений внешнего мира, и, которые по своему существу глубоко отличны от представлений о Боге, и не «являются результатом (П.Г.) чисто мыслительной деятельности человека, его психики, следовательно, источник их (П.Г.) принадлежит Самому Богу» (12).
За то, что эта идея вложена в сознание каждого человека именно Богом, а не возникла и развилась сама по себе, вследствие каких бы то ни было воздействий внутренних или внешних, ручается и тот факт, что ни одно вымышленное умом человека мнение, ни одна рожденная им идея, какой бы она ни была по своей глубине и проницательности, не смогла пройти через длинный исторический путь, не подвергнувшись при этом, или изменению, или искажению, или же исчезновению.
Лишь одна идея Бога, на фоне других разношерстных пустых и бессмысленных идей, вдруг возникающих и вмиг исчезающих, вследствие своего особого сверхъестественного происхождения, оказавшись, поэтому, самой жизнеустойчивой, смогла–таки остаться неискаженной и неизмененной под постоянно давящими ее тяжелыми пластами болезненной и поврежденной человеческой природы — смогла сохранить свой первозданный вид, стать, в этом смысле феноменом. А по логике вещей, не подвергаться каким-либо изменениям может только совершенное. И поскольку Совершенное неизменяемо — Оно вечно. Как вечно и то, что истекает из Вечности — идея Бога. «Если бы истина бытия Божия не была понята и признана в нашей душе, — рассуждает римский оратор и мыслитель Цицерон, — то одно мнение, не могло бы ни быть постоянным, ни подтверждаться давностью времени, ни состариться вместе с веками и поколениями людей: ибо мы видим, что прочие вымышленные и пустые мнения с течением времени исчезли. Кто теперь думает, что существует гиппокентавр или химера?.. Время изобличает мнения ложные, подтверждает истины природные» (13).
Время, действительно, расставило все точки над «і», показав временность «ложных мнений» и бессмертие «истин природных», одной из каковых является идея Бога – Вера, влекущая человека к соединению с Всевышним – к религии как таковой.
Это подтверждает и еще один аргумент, который служил веским доказательством бытия Бога, таким ученейшим мужам Греции и Рима, как: Платон, Аристотель, Эпикур, Сенека, Цицерон, Секст Эмпирик и Плутарх. — Аргумент исторический. Суть которого очень лаконично и точно выразил греческий писатель и философ Плутарх: «Обойди все страны, — пишет он,- ты можешь найти города без стен, без письменности, без правителей, без дворцов, без богатств, без монеты, но никто не видел еще города, лишенного храмов и богов, города, в котором не воссылались бы молитвы, где не клялись бы именем божества…» (14).
Где бы мы ни были, и где бы не оказались, — мы не встретили бы и не встретим, и, при всем огромном желании, не смогли бы отыскать ни одного государства или нации, ни одного города или племени, ни одного свободно-разумного существа, которые бы абсолютно были лишены веры. Именно веры, как живого ощущения Бога. Какой предмет верования это ощущение для себя создавало или выбирало в ту или иную историческую эпоху, — вопрос, которого мы коснемся позже. Сейчас для нас важно то, что «люди от начала веков на всех степенях своего развития – и дикари, и малообразованные, и образованнейшие – всегда признавали бытие Бога, хотя весьма были различны в своих понятиях о нем…» (15). Эту мысль можно продолжить и высказыванием Цицерона. Вот его слова: «все, однако же, убеждены в том, что есть сила и природа божественная. И такое признание не от предварительного уговора и соглашения людей; это памятование о богах утвердилось не в силу государственных постановлений или законов, но во всяком этом деле единомыслие всех народов должно быть почитаемо законом природы» (16).
«Если же у некоторых древних писателей известные народы назывались иногда безбожными, как галлы, это означало только, что народы те не признавали богов, в которых верили сами писатели вместе со своими соотечественниками, или происходило от крайнего невежества, или было плодом религиозного фанатизма, ненависти и клеветы» (17).
Все данные свидетельства и высказывания, таким образом, дают полное право утверждать отсутствие неверия вообще как такового, появление которого, поэтому, можно понимать как следствие каких–либо внешних причин, и, значит, трактовать как искусственно вызванное, а не природное и изначальное. Неверие невозможно и в силу невозможности устранения причины Веры — религиозного инстинкта, идеи Бога, интуиции Совершенного.
Поэтому в этом смысле невозможен и атеизм, являющийся не чем иным как порождением свободной развращенной воли, а не делом необходимости. «Крайнее помрачение ума, называемое в науке атеизмом, а в Свящ. Писании безумием (Пс. 13, 1), в своем чистом виде, в абстрактном философском смысле, едва ли и существует. Атеистами не родятся, а делаются ими, притом сознательно, впоследствии» (18).
И хотя многие атеисты не согласны с тем, что их позицию обычно трактуют как веру в то, что Бога нет, наиболее предпочитая другое объяснение, сводящееся всего лишь к отсутствию веры в Бога, тем не менее, не смогут предложить никаких доказательств в пользу отсутствия религиозной идеи в душе человека. Более того, сама попытка доказывать отсутствие этой идеи или любое о ней размышление, незаметно для них превращается в явственное о ее существовании свидетельство. (Читать статью полностью)